Из одних перлов состоит только перловая каша
***********************************************************************************************
Сердце-поводырь
ficbook.net/readfic/2973433
***********************************************************************************************
Автор:Эльф Редд (ficbook.net/authors/1132815)
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: два человека
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Психология, Hurt/comfort
Предупреждения: Нецензурная лексика, Underage
Размер: Мини, 35 страниц
Кол-во частей: 4
Статус: закончен
Описание:
Одна за другой катастрофы изменили мир, и жизненный устой не может сохраниться прежним. Социум не восстановится. Как жить? Так, как велит сердце. Кого любить? Того, к кому тянется сердце. А как иначе, если сердце стало единственным зрячим органом?
Часть 1. Беспросветность ========== Часть 1. Беспросветность ==========
Стены задрожали с такой силой, словно поблизости расположился космодром, откуда только что запустили ракету. Это было не первое землетрясение, но самое мощное из тех, что случились за последние недели. Сегодняшней встряске наверняка можно было присвоить все одиннадцать баллов по шкале Меркалли. Почва, подмытая грунтовыми водами, пошла трещинами. Кирпичные стены крошились на глазах изумленной публики, которая всего-навсего собралась посмотреть на местных артистов и послушать концерт. Декорации летели на головы паникующим зрителям. Одного из выступавших вмиг раздавило огромным прожектором так, что бедняга и пикнуть не успел. Столики с посетителями за секунды исчезали под землей, предварительно взметнувшись ввысь. Трудно поверить, но всего на несколько минут Бастион потонул в гвалте жутких воплей, грохоте оборудования и приглушенном гудении, что вырывалось из глубин почвы. Бежать было некуда, прятаться негде.
Первое, что Виктор почувствовал, это странное и пугающее ощущение ускользающей из-под ног опоры. Он будто бы стоял на леднике или на рыхлой снежной лавине. Ну, или был в крайней степени пьян. Но на самом деле под ним уверенно начала осыпаться земля, преображаясь в очередную трещину. Виктор интуитивно отпрянул на безопасное, как ему показалось, место, но тут же обернулся, спохватившись. В двух шагах от него мгновением раньше находился один из тех ребят, кто некогда являлся частью музыкального коллектива, совместно созданного. Это было давно, и всё-таки… Они не то чтобы добрые друзья, но сегодня встретились впервые после того, как Оскар покинул группу. Отношения вроде не носили враждебный характер, и Виктор рассчитывал наладить мир между бывшими и нынешними участниками команды.
– Оскар! – испуганно крикнул он, видя падение товарища в бездну.
Парень в ужасе вытаращил глаза, качнулся, взмахнул руками, точно глупая пичужка без способностей к полету, и исчез. Душераздирающий возглас Оскара смешался с сотней точно таких же восклицаний. Трещина стремительно расширялась и неумолимо неслась вдаль. Виктор, который забыл обо всем на свете и метнулся к другу, сам едва не угодил в ловушку, под зыбкий оползень. Лишь чудом он сумел вовремя остановиться и замереть у самого края ломаной трещины.
– Оскар, – уже шепотом повторил он. Нелепая мысль: может, тот еще сумеет выбраться? Что, если Оскар не на дне, а удержался где-то на полпути к магме? Вот уж, правда, бредовая идея!
Виктор с опаской заглянул в расщелину, подобравшись ближе и склонившись над мраком. Но там было темно, и не доносилось ни единого звука.
И вдруг. Яркая вспышка, словно маленький фейерверк. Свистящий звук разрезал воздух, словно кто-то хлестнул кнутом. Сильный удар по лицу, будто по нему прошлись плеткой, жесткой и раскаленной докрасна плеткой. Виктор едва успел зажмуриться. Он упал на спину, поскольку лишь там было безопасно, а повсюду – провалы. Виктор вскрикнул от обжигающего удара и запоздало прикрылся руками. Под ладонями он ощутил неприятно липкую субстанцию. Он хотел открыть глаза, но не сумел, и незначительное движение век отозвалось яростной болью. Что-то горячее стекало по лицу. Виктор осторожно дотронулся до глаз. Пальцы наткнулись на нечто вязкое и мокрое. Он расслышал тихий хлюпающий звук. Нечто, похожее на плетку, ударило его и покалечило лицо. Слабая надежда на то, что к векам пристала грязь, а по щекам всего лишь текли горячие слезы, рухнула в один момент.
Ему выжгло глаза! Теперь он ослепнет! Ему выжгло глаза!
Мысли со страшной силой взорвались в мозгу. Катастрофа вселенского масштаба померкла перед личной трагедией. Не важно, что прямо сейчас земля под ним может разверзнуться, и он сгинет в бездне, подобно множеству посетителей Бастиона и сотне жителей городка. Важно, что он отныне в любом случае обречен на погибель. Он даже с территории Бастиона не выберется – провалится, лишенный зрения.
Он лежал и покорно ждал развязки, смиряясь с горькой участью, но встряска быстро пошла на убыль. Спустя буквально несколько минут, которые, однако, представились Виктору часами, всё стихло. Город замер, словно не было недавнего землетрясения. Будто бы в Бастионе не осталось даже раненых, а только мертвые. Да, убитые, а еще он, Виктор, одинокий и незрячий. Отныне ему оставалось лишь лежать и ждать смерти от обезвоживания. Сколько это в сутках? Неделя? Вряд ли спасатели явятся на место катастрофы, в Хамину. Виктору вдруг стало по-настоящему страшно.
Жуткая замогильная тишина сдавила голову так, будто металлические тиски зажали черепную коробку, грозя выдавить глазные яблоки. Глаза… Глаза, которых, наверное, уже и нет. Боль не усмирялась, и он чувствовал, как кровь стекает по вискам и застывает в волосах. Неужели тут не осталось никого, ни единой живой души?
– Эй! – Он крикнул надтреснутым голосом и сам поразился, насколько тусклым и жалким прозвучал зов. Виктор приподнялся и сел. Судорожно вздохнув, он утер лицо рукавом, стараясь не задеть век.
Нет, в Бастионе должен был кто-то выжить! Не может быть, что все погибли. Кто-то, кто поможет ему.
Он еще раз окликнул друзей, каждого поименно. Снова молчание. Может, те без сознания? Конечно, сказал себе Виктор, они не погибли. Этого просто не могло случиться. Невозможно представить, что какое-то нелепое землетрясение (хоть и в одиннадцать баллов) способно убить четверых здоровых парней. Да если на них фонарный столб грохнется, то, казалось, скорее бетон треснет пополам, чем пострадает кто-то из ребят. Если уж Виктор отделался ранением глаз, то друзья и подавно спаслись, ведь они-то крепче его будут. Да, несомненно, спаслись. Нужно только найти их. Ну, или чтобы они нашли его, поскольку Виктор превратился в беспомощного слепого котенка.
Он снова позвал друзей, но опять никто не откликнулся. Что ж, придется кричать, пока не охрипнет. А случится сия неприятность еще очень и очень нескоро. Он может вопить звучным голосом часа два, а то и больше. Может, помощь из города прибудет. В общем, в сердце снова появилась крохотная надежда.
– Спасите! – раздался тонкий охрипший голос. – Кто-нибудь! Меня завалило.
Отклик явно не принадлежал кому-то из друзей Виктора. Похоже, это был ребенок. Раненый и, возможно, умирающий. Голос донесся со стороны стены, так что их двоих разделяла глубокая трещина в земной коре.
«Еще чего, – эгоистично подумал Виктор, – мне самому подмога нужна».
Так или иначе, но больше никто не отзывался. Но не хотелось терять единственную ниточку с человеческим миром.
– Прости, я не могу тебе помочь, – сказал он. – Я даже не вижу, где ты. – Он мысленно чертыхнулся. Ведь не увидел бы даже тогда, когда очутился с кем-либо нос к носу. Мысль о потере зрения снова и снова возвращалась и ввергала в пучину отчаяния.
– На меня свалился кусок стены, – прозвучал ответ. – Ноги придавило так, что я не могу двигаться. Я слышу, что вы не слишком далеко, так что сможете меня разглядеть. Помогите мне, пожалуйста, а то я умру!
Виктор уже собирался сказать, что не увидит раненого при всем желании, но услышал слабый всхлипывающий звук. Похоже, ребенок начинал плакать. Впрочем, мысленно поправился Виктор, не совсем ребенок, а, судя по голосу, подросток. Ну вот, этого еще не хватало! Кажется, их во всем Бастионе осталось лишь двое. Кто кого должен спасать – тот еще вопрос.
– Ладно, я старше, – пробурчал себе под нос Виктор и, превозмогая страхи, поднялся. Он аккуратно шагнул влево и покачнулся, словно земля начала плыть. Около четырех баллов против прежних одиннадцати. – Нас снова трясет? – стараясь умерить дрожь, спросил он.
– Нет.
– Значит, только меня, – негромко констатировал Виктор, стараясь, чтобы подросток его не услышал. – Ты меня видишь?
– Ага! – В голосе появилась радость. – Ты стоишь напротив.
– Сколько метров?
– Да ты сам посмотри! – надрывно, словно из собственной кожи лез, откликнулся подросток. – Я тебе рукой машу.
– Дерьмово машешь, – огрызнулся Виктор, но тут же пожалел о тоне и словах. Подросток не виноват, что он потерял зрение. – Прости. Лучше, если ты будешь просто разговаривать со мной. В паре шагов от меня образовалась трещина. – Он мысленно попытался прикинуть, как широко та раскинулась. – Можешь сказать, насколько она протянулась? Расщелина длинная?
– Не знаю, – на грани отчаяния и паники пробормотал подросток. Похоже, собственная несостоятельность приводила его в ужас.
– Ладно. – Виктор сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы не столько ради себя, сколько из-за раненого. Жаль, что он не учился дыханию йоги. – Будем считать, что разлом бесконечен. Какое между нами расстояние?
– Меньше сотни метров, – послышался ответ.
– Трещина одна? – Виктор пытался выудить максимум информации, вместе с тем лихорадочно соображая, как добиться общего спасения.
– Ага, – устало произнес собеседник. – Что у тебя с лицом?
Наконец-то удосужился поинтересоваться. Впрочем, Виктор мог лишь догадываться, насколько ужасно выглядит.
– Меня чем-то хлестнуло по лицу, – неохотно поведал он. – Вероятно, проводом. – Ему почему-то было стыдно признаваться в собственных слабостях.
– Очень больно? – Тон подростка преисполнился сочувствием.
– Вообще-то, да, – растерянно ответил Виктор. Удивительно, но в течение последней минуты он почти не ощущал боли. Беспокойство о другом живом существе непостижимым образом вытеснило личные страдания. – Итак, значит, разлом не более ста метров. Это хорошо, поскольку прыгун из меня, прямо скажем, неважный.
– Это ты сейчас шутить пытался?
– Э-э-э, вроде того. – Он махнул рукой и хотел сказать, что весельчак из него тоже не ахти какой. Но промолчал. Вместо этого он опустился на четвереньки и продолжил недавно начатый путь влево, держась параллельно разлому. Стороннему наблюдателю показалось бы его поведение странным, глупым и смешным, но Виктор не представлял, как по-другому не сигануть под землю. Слепой лишь так мог ощупывать путь. В конце концов, если он наткнется на пустоту, руки ее вовремя почувствуют и не позволят человеку свалиться в расщелину.
– Как тебя зовут? – спросил он, вспоминая, что в нескольких метрах от него располагались столики.
– Эл… – подросток запнулся. – Элиас. – Имя он вымолвил таким робким тоном, словно впервые его произносил. – Но все без исключения зовут меня Тосин Тэн, – добавил он уже бодро.
– Виктор, – откликнулся в ответ рыскающий по земле человек. Он приветливо махнул рукой, надеясь, что подросток увидит этот жест. – И… меня все так и называют, пожалуй. А что это за имя такое странное? – Он поддерживал разговор, чтобы не нервничать. Не имело значения, о каких пустяках беседовать. – Тосин. Что-то японское, да?
– Японское, – подтвердил подросток. – Но это просто кличка, которая не имеет ни малейшего отношения к моему истинному происхождению.
Тем временем Виктор обнаружил груду пластмассовой мебели, и в голову ему пришла идея, как всегда неожиданная и рисковая. Он подтащил стол к расщелине и аккуратно, рассчитывая каждое движение, поместил предмет уличной мебели прямо в разлом. Столик уперся краями в почву, и Виктор для уверенности похлопал по поверхности ладонью. Кажется, прочно. Обнадеживало и то, что разлом оказался не слишком большим. Вообще-то, можно было и перепрыгнуть. И всё-таки как-то боязно нырять в темную неизвестность. А поскольку отныне весь мир представлял собой мрачную пустоту, хотелось перемещаться исключительно крошечными шажками.
– Что ты делаешь? – прозвучал заинтересованный голос, который в равной степени можно было принять и за женский, и за мужской.
– Перебираюсь на другую сторону, – пояснил Виктор.
– Но пластмасса может проломиться, – взволнованно проговорил Тосин.
– Не такой уж я тяжелый, – передернув плечами, ответил Виктор. Он поднялся. – Выдержит. – На самом деле он не был уверен в справедливости собственного утверждения. Что, если всё-таки не выдержит? Ну, нет. Ведь не плясать же он собирается на этом столе! Просто шагнет, а через миг очутится на той стороне.
Он осторожно ступил на стол, который незначительно просел. Однако Виктор не обратил внимания на то, что пришлось шагнуть вниз, поскольку опора требовалась лишь на пару секунд. Две секунды, а затем пусть падает в тартарары. Но и даже этого времени судьба ему не предоставила. Едва подошва коснулась пластмассовой поверхности, как стол превратился в дно неуправляемого лифта, который стремительно несся вниз. С сухим скрежетом опора заскользила и закачалась, унося за собой песок и человека, который имел неосторожность оказаться на ней.
– Блядь! – в сердцах выругался Виктор. Он уже начал падать вниз, но в последний момент сумел завалиться назад. Только тем и спасся.
Он просто шагнул, а через миг едва не очутился на километровой глубине, на дне ущелья. Всё не так, как планировалось.
– Что стряслось? – Сквозь стук собственного сердца и вату, внезапно заложившую уши, он расслышал встревоженный оклик Тосина. – Ты жив?
– Да. – Виктор ответил так тихо, что сам не различил собственного голоса. Он лежал на спине, а сверху на него будто насыпали тонну грунта. Дышать становилось с каждой секундой труднее. Еще полминуты, и кислород вовсе прекратит поступать в легкие. Виктор резко сел.
– Я жив, – повторил он. Себе он это говорил или Тосину?
– Рядом с тобой какой-то столб,– подал голос подросток. – Если бы ты сумел перекинуть его через яму, то прошел по нему. Столб-то наверняка не рухнет в пропасть.
– Я не смогу пройти. – Виктор обреченно мотнул головой.
– Почему? Координация нарушена? Я бы с легкостью прошел. – Кажется, в тоне подростка просквозило хвастовство.
– Вот ты и пройдешь, – сердито ответил Виктор, – а я не могу.
– Не сердись, – примирительно сказал Тосин. – Я-то ведь тоже не эквилибрист. Если вестибулярный аппарат в норме, то тебе не составит труда сделать пару шагов по трубе.
– Я для того и ищу широкую опору, что свалюсь с трубы, едва успев ступить на нее. А может, и раньше.
Отойдя еще на несколько метров, Виктор возобновил поиски столов. Нашел. Он повторил прежние манипуляции, устанавливая столик в границы разлома. Как в прошлый раз, с силой постучал ладонью по пластмассовой поверхности. Стол не шелохнулся. Итак, попытка номер два.
– Для чего ты это делаешь? – с внезапной грустью поинтересовался подросток.
– А ты еще не догадался? Я намерен перебраться через разлом.
– Я другое имею в виду. Ты мог бы дождаться поддержки из города или поискать выход из Бастиона. Зачем рискуешь своей жизнью?
– Ну, тебе ведь нужна помощь? – Виктор внезапно растерялся. Он не задумывался, а лишь хотел спасти человека, оказавшегося в бедственном положении. – Вообще-то, храбрецом никогда себя не считал. Геройских поступков тоже никогда не совершал. Да, – с грустью усмехнулся он, – тут есть над чем поразмыслить.
Размышлять вслух он, правда, не желал. А ведь и впрямь, зачем он рискует? Он не знаком с Тосином, но с легкостью идет на безрассудство. Понимание явилось неожиданно. Что Виктор совершил за свою жизнь? Кроме того, что сколотил музыкальную команду и провел большую часть времени в пьяном угаре? Ответ: ничегошеньки он не сделал. И вот приблизился он к черте. Лишился зрения и, вероятно, потерял друзей. Так почему бы не пожертвовать оставшимися днями никчемного бытия ради спасения молодой жизни? Может, хоть Тосин сделает что-то значимое в этом мире?
– Спасибо. – Голос подростка вывел Виктора из мрачных раздумий.
– Я же еще ничего не сделал, – удивился Виктор.
– Все равно спасибо. За то, что помогаешь, несмотря на то, что тебе, наверное, гораздо хуже, нежели мне.
Виктор снова дотронулся до холодной пластмассы, желая убедиться, что стол закреплен на прежнем месте. Надежно тот держится или едва висит, не узнаешь, пока не ступишь на импровизированный мост. Итак, он соорудил переправу и вдруг понял, что его сковал дикий ужас. А если на сей раз судьба не окажет благосклонности? Если он не отреагирует так стремительно, как прежде? Вдруг опора ускользнет прежде, чем Виктор успеет прыгнуть? Он неожиданно осознал, что даже подняться не в состоянии. У него будто бы отказали ноги.
Виктор вздрогнул от внезапного гула. Нет, земля вроде не тряслась. Зато, возможно, происходили новые разрушения. Может, стена Бастиона, сильно поврежденная, продолжала рассыпаться по кускам?
– Тосин, что происходит? – беспокоясь за судьбу подростка, спросил Виктор. Он уже был готов сам пойти и удостовериться, что Тосин в порядке, как тот подал голос.
– Я хотел выбраться, но, кажется, сделал лишь хуже.
Вот, к чему приводит нерешительность, нерасторопность и трусость. Подросток, явно решивший, что помощи сегодня не дождется, предпринял попытку выбраться самостоятельно. И эта его попытка сработала как детонатор, зажгла в Викторе твердость духа. Если он желает оградить Тосина от смертельной опасности, то должен забыть о личных страхах.
Он, наконец, поднялся. Ему показалось, что ладони вспотели, и Виктор потер их о пиджак. Сердце бешено колотилось у горла. Куда выведет его следующий шаг? В бездну? Или на другой край разлома? Необходимо проверить и рискнуть, или же не нужно было вообще вставать и заговаривать с Тосином. Он решительно подался вперед, совершая, пожалуй, первый отважный поступок за всю жизнь. Стоит гордиться тем, что делаешь, безрассудно идя на помощь другому человеку. Или, быть может, это глупое геройство? Пластмассовый мост не покатился в бездну, прочно цепляясь краями. Со вторым шагом Виктор почувствовал, что находится на земле. На мгновение он замер. Что теперь?
– Не молчи, – сказал он в пустоту.
– Я тут, – отозвался голос, который звучал еще слабее и тише, нежели прежде. К счастью, Виктор ослеп, а не оглох, так что определил направление, в котором следовало идти.
Он ступал медленно, небольшими шаркающими шагами, боясь споткнуться на малейшей неровности. Тосин наверняка заметил странные повадки товарища и убедился насколько тому хуже. Раненная нога или рука ни какое сравнение не выдерживает с сожженными глазами.
– Ты не видишь? – шепотом, к испугу которого примешалось благоговение, пролепетал Тосин.
– Нет. – Виктор не собирался вдаваться в подробности и расписывать в красках страшные муки, которые испытывал.
– Ох! – судорожно выдохнул подросток. – Больно – это, вероятно, слабо сказано. Твое лицо… – Он внезапно умолк, словно кто-то заставил его заткнуться. В голосе, как ни поразительно, не слышалось брезгливости. А восхищение было явное.
– Вот такой теперь я красавец. – Он попытался улыбнуться. Представил, какое жуткое зрелище собой являет, и стало не до веселья. Кровь горячо пульсировала в висках и глазницах, словно сердце отныне жило там, а не в груди. Боль вынуждала стискивать зубы и делать коротенькие вдохи и выдохи. Он крепко зажимал в кулаках рукава тонкого пиджака и ощущал, как материя липнет к ладоням. Это не пот, а кровь. Это жгучие кровавые слезы, которые бежали по щекам, а он пытался утереть их. Должно быть, он представлял собой кошмарную картину. Тосин не бежит лишь оттого, что, наверное, не способен передвигаться.
Виктор наткнулся на камни, разбитые, с острыми неровными краями. Разрушенная стена Бастиона. Он протянул руку и коснулся кирпичных обломков, которые возвышались не более чем на метр.
– Ты здесь? – спросил Виктор.
– Да.
– Никогда не молчи. Мне нужен голосовой маяк.
– Не буду молчать, – шепотом пообещал подросток. Голос был сдавленный, словно Тосин находился при смерти и готовился отойти в иной мир.
– Эй, не вздумай тут умирать! – обеспокоено проговорил Виктор. Ощупью он подобрался к раненому подростку, минуя каменный завал. Ощутив тепло Тосиного плеча, он присел рядом. – Я зря, что ли, по-твоему, презрел смертельную угрозу и приполз на подмогу?
– Я и не собираюсь умирать, – ответил подросток. Голос по-прежнему напряженный, на пределе сил.
Если не собирается, то отчего хнычет так жалобно? Например, у Виктора кровь из глаз течет, но он же не скулит и не стонет. Потому что мужик! Ладно, Тосин ведь ребенок, и ему можно простить слабость.
– Тебе наверно лет двенадцать? Где родители? Тоже тут? – Виктор решился на расспросы.
– Нет, не двенадцать. – Подросток казался оскорбленным.
– Меньше?
– Больше! – возмущенно откликнулся Тосин. Виктор покачал головой: вряд ли. – А родителей у меня нет. Погибли месяц назад во время большого наводнения, когда на реке сорвало плотину.
– И ты живешь один? – удивился Виктор. Сам он переехал от родителей после окончания школы, и это совершенно другое дело.
– Да, выживаю, как могу. – Подросток придал голосу беспечности. – Трудно. – Он вздохнул, не сумев скрыть горечи. – Поможешь мне сдвинуть кусок стены?
– Постараюсь. – Он неуверенно помялся. – Только я не знаю… не вижу, где он.
– Я покажу.
Покажет? Как? Каким образом можно заставить слепого увидеть, хоть что-нибудь?
– Что? – не понял Виктор. Он вдруг умолк, когда пальцы Тосина сомкнулись на его ладони. Надо же, подростка не оттолкнула кровь. Тосин легонько потянул его за руку, и Виктор прикоснулся к шершавому холодному камню.
– Вот эту глыбу мне и нужно переместить, – тихо пояснил Тосин. – Можешь приподнять ее?
– Глыбу? – недоверчиво переспросил Виктор. – Это я слепой или ты?
– Намекаешь на субтильность? – В тоне просквозила насмешка, но та не казалась злобной. – Я бы и сам столкнул с себя камень, но не могу. Мне ступни передавит, если начну тягать гору, которая придавила ноги.
– Я понял. – Виктор кивнул, смиряясь. Позор навеки ляжет на его седую голову, если не справится с легкой работенкой. Ну, предположим, что голова у него не седая, а передвигать каменные обломки не его профиль, но все равно будет стыдно. – Я едва не сгинул в ущелье, но всё-таки пришел. А уж если явился, то не отступлю, и намерен пойти до конца.
– Кстати, – снова заговорил подросток, – почему ты пришел?
– Из-за тебя. – Виктор передернул плечами, потому что сам толком не мог объяснить причину безумного риска. – Если бы тебе не требовалась помощь, я бы не сдвинулся с места. Валялся бы на земле и ждал смерти. Потеря зрения дезориентировала меня и лишила желания жить. А тут вдруг появляешься ты. Я подумал, что обязан совершить поступок, которым смогу гордиться. Хоть раз за свою долгую и бесполезную жизнь! Я же ничего не делал, а только небо коптил своим присутствием на земле.
– Парниковый эффект, вообще-то, крайне важная штука. – Теперь в голосе Тосина мелькнула ирония. Да, он наверняка не намеревался умирать.
– И как ты попал в передрягу, раз такой умный? Ну, что ж, приступим к операции по твоему высвобождению. Я попробую поднять кусок каменной стены, а ты выбирайся.
Он нащупал основание там, где обломок плиты соприкасался с поверхностью земли, и поддел его. Неровные жесткие края обдирали пальцы в кровь, и всё равно это не так больно, как страшное лицевое ранение. Стиснув зубы до скрежета, Виктор поднялся на полусогнутых ногах. Не меньше центнера – как пить дать!
Тосин торопливо заскрежетал, барахтаясь в каменной крошке, которая усеяла вокруг всё пространство. С глухим стоном, шумным и частым дыханием, выдающим то ли боль, то ли волнение, подросток вынырнул из-под завала.
– Всё. – Из груди Тосина вырвался вздох облегчения. Это была команда для Виктора, дабы тот отпускал стопудовую гирю.
– Несмотря на твои представления, камень тяжелый. Сомневаюсь, что ты бы его подвинул. – Виктор машинально поднес ладонь ко лбу, собираясь утереть пот, как пальцы вновь вляпались в теплую густую субстанцию. Он с чувством чертыхнулся.
– Это точно. Спасибо. – Шепот Тосина прозвучал как-то неестественно приглушенно, словно тот удалялся. В действительности, судя по отсутствию шагов, подросток не шевелился. Может, страх и отвращение всё-таки взяли свое? Что ж, логичное поведение. Чему тут удивляться? Теперь, наверное, опрометью кинется наутек.
– Порядок? – Виктор прочистил горло. – Мне, конечно, неловко пугать тебя своим жутким видом, но не мог бы ты сделать одолжение? – Ответом послужило молчание. Должно быть, Тосин навострил уши и приготовился внимать просьбе. – Проверь, не осталось ли кого живых на территории Бастиона.
Конкретно его волновала участь товарищей, но, признаться, в настоящее время он счел бы за счастье найти кого угодно другого.
– Ага. – Виктору, впрочем, показалось, что подросток не двинулся с места. И вдруг застывшую, как студень, тишину разрезал отчаянный вскрик. – А-а… ай! – И Виктор чуть не метнулся навстречу, как резкое осознание собственной беспомощности накрыло с головой. Он ведь лишь напугает Тосина еще сильней. Ничем не поможет.
– Что с тобой? – Не принять участие в беде он всё же не мог.
– Ничего. – Подросток всхлипнул и сорвался на писк. Тут же кашлянул и продолжил более низким, нарочито пониженным, тоном: – Все в порядке. Просто… я, кажется, сильно повредил ноги.
– Ты что, идти не можешь? – В голосе Виктора невольно обозначились возмущенные нотки, которые четко выделились на фоне беспокойного вопроса. Он вовсе не собирался злиться, но раздражение выражалось само собой.
– Могу, – со скрипом отозвался подросток. – Но тут никого не осталось.
– Откуда знаешь? – Так хотелось верить, что кто-то выжил.
– Я вижу! – сердито выпалил Тосин. – И нечего тут искать. Ничего здесь не осталось, кроме руин, грязи и трупов. Нужно выбираться. Или ты считаешь, что второго землетрясения не случится?
– Эй, сбавь обороты, – перебил его Виктор, подивившись внезапно проснувшейся эмоциональности подростка. – Я не экстрасенс, и не могу знать о катастрофах, которые нас, да и всё человечество, поджидают. Но отчего ты решил, что нам следует уходить отсюда? Может, придет помощь?
– Ха. – Тосин саркастично усмехнулся. – Они никогда не приходят. Кому есть дело до разрушений в Хамине? Одним городком больше, одним меньше. Зато кое-кто другой всегда является. – Тосин кашлянул, будто бы подавившись последней фразой.
– Кто? – Голос против воли выдал испуг. В ответ – лишь молчание. К счастью, Виктор слышал, как переминается с ноги на ногу его новый товарищ, что обеспечивало уверенность: подросток еще не сбежал.
– Пойдем. Нужно добраться до столицы, пока совсем не стемнело. – До Виктора донесся звук шагов. Тосин прошел мимо, медленно, с трудом, шаркая ботинками.
– Хм. – Виктор подавил нервный смешок. – Для меня существует единственное время суток. Ночь. Отныне. Навсегда. – Рука машинально потянулась к лицу, чтобы вновь коснуться глазниц, залитых кровью и огнем. Он передернул плечами, стараясь быть ироничным, в то время как боль побуждала его кричать и плакать. – Отличный тандем путников: хромой и слепой. Сколько там до города?
Тосин вздохнул и неуверенным движением поддел ладонь Виктора, намереваясь вести за собой.
– Не больше сорока километров, – отозвался подросток.
Виктор пошатнулся, сделав шаг. Он будто бы снова падал в бездну. На себя он больше не полагался. Оставалось лишь довериться попутчику, небольшая ладонь которого обхватывала запястье Виктора.
***
– Сколько тебе всё-таки лет? – не удержался и снова поинтересовался Виктор. В течение долгого времени, которому ослепший человек потерял счет, ему не давала покоя мысль: его ведет мальчишка, маленький и беззащитный.
– Шестнадцать, – угрюмо ответил Тосин.
– Неправда. – Виктор покачал головой. – Зачем врешь?
– Хотел бы казаться лжецом в твоем понимании, – рассердился подросток, – сказал бы, что мне уже восемнадцать. Но ты ведь не поверишь? Никто не верит.
– Конечно, потому что ты ребенок.
– Я не ребенок! – вскрикнул Тосин. Когда он сердился или нервничал, голос становился высоким. Негодуя, подросток отпустил руку попутчика и отстранился. – Раз и навсегда закроем эту тему. Или ты так хочешь поговорить?
– Совсем не хочу. – Виктор замер, едва лишившись провожатого. – Но молчание мне тоже не нравится. Прости, но я самым эгоистичным образом стремлюсь отвлечься от… себя. – Последнее слово он выдохнул с особым страданием. – В общем, если решишь меня бросить, я, наверное, погибну. Я не мог раньше даже представить, насколько мерзко ощущать себя столь слабым и зависимым. Можем весь путь проделать в абсолютной тишине, если тебе так нравится. Вдобавок к слепоте я могу еще и онеметь, если надо.
Но, похоже, это подросток потерял дар речи… или попросту исчез. Безмолвие не нарушалось ни единым шорохом. Неужели тот обиделся настолько, что всё-таки решил уйти? Такой расклад показался самым жутким кошмаром из всех имеющихся на свете ужасов.
– Тосин, – полушепотом позвал Виктор. Похоже, голос изменил и ему. Нет, не сорвался на писк, но стал сухим и безжизненным. Так, будто этот подросток являлся единственным человеком на планете.
– Тебе, наверное, больно. – Отклик, словно из небытия. Он заставил Виктора вздрогнуть. – Мне так жаль, что я ничем не могу помочь.
– Можешь. Если не станешь пропадать.
– Позволь… – Тосин не договорил. Вместо слов, которые почему-то смутили, он дотронулся до лица Виктора. И как это его не отпугивала кровь?
Внезапное прикосновение вынудило Виктора дернуться, словно он ощутил не человеческую руку, а вновь хлесткий удар горячего провода.
– Ой, прости, – промямлил подросток, удрученный реакцией товарища. – Мне просто нужно было удостовериться, что всё случившееся творится в реальности. Что это не плод фантазии.
– Ну и больное у тебя, однако, воображение, если тебе видится подобная оказия. – Виктор попытался отшутиться и даже выдавил слабую тень улыбки. – Убедился?
– Ага, – понуро ответил Тосин.
– А теперь удовлетворим мое любопытство. Как скоро стемнеет?
– Уже стемнело. – Голос становился безрадостней с каждой репликой.
– Что? – не поверил своим ушам Виктор. – А мы далеко ушли от Бастиона? – Хотелось услышать, что перед взорами путников маячат очертания столицы, но здравый смысл лишь посмеивался над нелепым желанием.
– Мы выбрались из Хамины, зато теперь придется заночевать в лесу. – За фразой последовал сокрушенный вздох.
Что ж, Виктор некоторое время тому назад понял, что они движутся не по трассе. Дорога была настолько неровной, что невольно складывалось впечатление, будто под ногами сплошь кочки, рытвины, овраги и буераки. Ни единого участка, не покореженного землетрясением или самой природой. Идешь, и гляди того шею сломишь. И так на протяжении нескольких километров.
– Отчего мы не идем по тропе? – не удержался от естественного вопроса Виктор. – Это ведь не тайга, а почти парк.
– Тропы? – переспросил Тосин. Кажется, он ухмыльнулся. – Где ж ты теперь их найдешь? Нет больше нормальных дорог. Нет Хамины или ее жителей. Трясло не меньше одиннадцати баллов. Сам ведь, наверное, понимаешь. Земля перевернулась. Вот мы идем, но не знаем, сохранился ли наш город. Что если нам возвращаться некуда? Лучше бы совсем не видеть то, что происходит.
– То есть быть мной? – перебил Виктор.
– Тобой? – протянул подросток. – По любому, тебе легче, нежели мне.
– Конечно, – с едва заметным оттенком возмущения заявил Виктор, – ведь мои младые годы с их неразрешимыми проблемами давно миновали. Твои беды глобального характера. Куда мне с моей слепотой?
– А я родителей потерял! – взорвался вдруг в негодовании Тосин. – Они оба утонули… в один день… вместе. Я остался. Мигом лишился всего, а тут еще… – Он шумно вдохнул, собираясь продолжать, но внезапно сдулся, утратил энтузиазм. – Эх, ничего ты не понимаешь.
Виктор поплатился за сарказм: отныне они шли молча. Время от времени товарищ по несчастью давал знать о своем присутствии, настойчиво ведя за руку, когда незрячий попутчик начинал отклоняться от курса. Понимая, что обидел Тосина, Виктор, тем не менее, не решался извиниться. В конце концов: что за телячьи нежности? В нынешнем мире не подобает злиться по разным пустякам.
– Думаю, здесь остановимся. – Наконец, Тосин подал голос. – Пройду еще сто метров, и у меня ноги отвалятся.
– Ночевать на голой земле и под открытым небом?
– Если у тебя не припрятана палатка и пара спальных мешков за пазухой, – насмешливо проговорил подросток. Видимо, больше не сердился. – Следовало бы развести костер, а иначе рискуем замерзнуть ночью.
– Умеешь добывать огонь из подручных средств? С помощью палок или камней.
– Ну да, путем трения, – Тосин внезапно закашлялся, словно обрывая себя на полуслове. В течение полминуты молчал, после чего добавил, тихо-тихо: – В другой раз попробую.
Он будто бы не желал, чтоб попутчик его услышал. Виктор не подал вида, что разобрал последние слова.
– У меня должна была остаться зажигалка. – Виктор обыскал карманы. Нашел. Слава богу, не потерялась. Передал ее попутчику. Как обычно, в пустоту.
– Замечательно. – Судя по тону, Тосин улыбнулся. – Присядь пока, а я хворост соберу.
Спустя десять минут Виктор различил треск костра и жар от огня. Он ничего не видел, но, ощущая порывы ветра, представлял, как дрожат и рвутся языки пламени. Хвойные ветки, из которых подросток сложил костер, быстро съедались ненасытным огнем, и тот постоянно требовал новую пищу. Виктор подумал о невеселых перспективах, которые сулил ветер, о разбушевавшейся и неконтролируемой стихии огня.
– Кто-то должен следить за костром, – сказал он. – Не хочется проснуться на пепелище обугленными скелетами.
– Кто-то – это в смысле я? – с раздражением и явной претензией в голосе произнес Тосин.
– Разумеется. Это ведь ты у нас глазастый.
Но, кажется, Тосин и не подумал о том, чтобы контролировать разожженный огонь. Вместо этого он полностью оправдал звание глазастого. Виктор притворился, будто спит и не чувствует пристального взора, которым сверлит его попутчик, объединенный с ним общей бедой. Казалось бы, взгляд как взгляд. Что тут экстраординарного? Обыкновенное любопытство мальчишки к человеку, будучи раненному, но всё равно принявшему участие в судьбе подростка. Но нет. Будь всё так просто, Виктор плюнул бы на внимание со стороны Тосина и с чистой совестью погрузился в сон. Загвоздка заключалась в том, что почти осязаемый взгляд Тосина заставлял сжиматься и внутренне содрогаться, как подростка повергали в смущение собственные робкие прикосновения.
Ноющая боль от полученного ожога и усталость таки сумели перебороть дискомфорт и погрузить Виктора в глубокую дремоту. Он не слышал, как Тосин расчистил пространство вокруг костра, освободил землю от сухих веток и листьев, перемешанных с хвоей. До его слуха не донеслось, как потрескивают, догорая, угли.
***
Ночь. Кромешная тьма. На удивление жесткая постель. Ломота в глазах. Но если бы не дуновение ветерка, теребившего растрепанные волосы, он не осознал бы, что спит под открытым небом. Сознание по-прежнему находилось во власти сна. Земля и воздух не холодили из-за наличия костра или… из-за теплого тела по соседству. Чья-то рука лежала у него на талии.
«Удивительно! Мало того, что уснул на улице, так еще и девчонку умудрился подцепить», – в первое мгновение после пробуждения подумал Виктор. Он дотронулся до чужой ладони, которая сомкнулась, сжимая пальцы Виктора. И чужое тело, показавшееся самым родным на всем белом свете, пробормотав сквозь сон что-то невнятное, прижалось головой к плечу соседа.
– Тосин. – Виктор тихонько шепнул имя, внезапно осознав правду. Да, никакую девчонку он в Бастионе не находил.
Часть 2. Откровение ========== Часть 2. Откровение ==========
Не девчонка? Ну и пусть. Здесь никого нет, и никто не узнает, что Виктор провел ночь в обнимку с парнем. Тут ни единой живой души. Быть может, в других городах течение жизни также остановилось. Что если никого больше нет, кроме них? Последние люди на планете. Похоже на постапокалипсический ужастик или бредовое видение. Хотя… нет, это вовсе не кошмар. Признаться, Виктор никогда не ощущал себя столь спокойно, как сейчас. Будто бы Тосин, просто взяв за руку, внес умиротворение. Даже глаза почти не болели. Не то чтобы жжение и стук крови прекратился, но другое, неведомое чувство вытесняло физические мучения, словно волшебным прикосновением. Взрослый мужчина и подросток. Почему же Виктору кажется, что защищают именно его? Почему не наоборот? Ведь Виктор старше. Отчего тогда Тосин обеспечивает поддержку? Оттого ли, что паренек вполне способен продолжить путь в одиночестве, а Виктор не в состоянии сделать шага самостоятельно? Причина в травме? Ну, разумеется, в ней. Повстречайся они раньше, всю ответственность и заботу взял бы на себя Виктор.
«И о чем я только думаю? – внезапно сообразил Виктор. Он с шумом втянул воздух. – Какая к чертям забота? Он ведь мальчишка. А это статья и тюремный срок».
Он чувствовал вину, осознавал нелепость собственных мыслей и поступков, не желал, чтобы Тосин исчезал. Виктор боялся потерять опору и безмятежность, уверенность, подаренную подростком. Виктор нехотя выдернул руку и пальцев, сковавших ее. Следует предотвратить недопонимание: Тосин ни в коем случае не должен допустить, что товарищ по несчастью оказывает ему романтические знаки внимания. Как бы тяжело не было терять частичку мира и покоя, Виктор понял, что поступил верно. Понял утром.
При пробуждении Виктору померещился свет. Нелепо, учитывая, что слепые не могут видеть солнца. Он снова коснулся глаз. Нет, не приснилось – на их месте и впрямь осталось лишь месиво. Ну, или что-то вроде каши, словно в лицо запустили включенный блендер. Может, ужас или элементарное желание пощекотать нервы движет мальчишкой, который постоянно поглядывает на старшего товарища? Если так, то паренек еще больший псих, чем можно было предположить сначала.
– Ты ведь всё еще здесь? – поинтересовался Виктор, садясь, как ему казалось лицом к подростку. Спросил, ощущая, как пристальный взор буравит его насквозь. Ну, а что, если на него в данную секунду пялится зверюга лесная?
– Ага, – тихонько отозвался Тосин. Прежнее восхищение в голосе, от которого у Виктора по спине побежали мурашки. От былого ощущения безопасности и комфорта не осталось ни следа.
– Да ты, мальчик, совсем чокнулся, – с осуждением проворчал Виктор. Не удивительно, что Земля содрогнулась и перевернулась, учитывая нравы современной молодежи.
– Вовсе нет, – рассердился Тосин. – Хватит называть меня ребенком. Я взрослый, абсолютно адекватен. Я способен отвечать за свои поступки. Да я!.. Ты!..
– Подросток задохнулся от возмущения и наплыва чувств.
Как же, не ребенок! Виктор мысленно усмехнулся. Не умеет держать эмоции под контролем, а взрослым себя считает.
– Что я? Договаривай.
– Ты… – Паренек растерялся и понуро выдал: – Наверное, голоден.
– Ага. А еще меня мучает жажда, головная боль и осознание того факта, что мой попутчик с восторгом таращится на мою обезображенную физиономию.
– Вовсе она не безобразная. В крови, правда. – Тосин кашлянул: ему и самому показалось, что тон стал чересчур мягким. – Насчет еды, не обещаю. Вряд ли, поскольку мы практически в глухом лесу. Зато воду не так сложно где-нибудь раздобыть. Я могу обследовать территорию.
– Не надо, – поспешно возразил Виктор. Испугался, что мальчишка уйдет и не вернется. Он готов терпеть лишения, подозрительный взгляд и ежеминутно меняющееся настроение подростка, лишь бы не очутиться в разрушенном мире один на один с собой. Лишь бы не потерять попутчика. – Лучше прямо сейчас двинуться в путь. Авось скорее преодолеем треклятые сорок километров.
Паренек вздохнул:
– Сейчас бы кофе выпить.
– Ага. И сигаретку, – мечтательно добавил Виктор. Они будто бы решили обменяться невыполнимыми желаниями, прежде чем пуститься в дорогу.
– Курение вредно для здоровья, – учительским тоном заявил Тосин. Ну вот, всё испортил.
– Еще чего, Минздрав выискался! Не умничай.
Тосин хмыкнул. Как вчера, робко и слегка трясущейся рукой он коснулся ладони Виктора.
– В таком случае, мы можем идти?
Мужчина кивнул. Опять он будет беспомощным, а мальчишка станет его поводырем. Неужели доверие может быть столь безграничным? Они ничего не знали друг о друге, но Виктор понимал: благодаря Тосину его мир удерживается на плаву. Слепота превратила его в слабого, зависимого. Он стал обузой для попутчика. Станет лишним грузом на плечах родителей, если те еще живы. Зачем подросток тянет Виктора за собой, почему не бросит? Разве не хочет избавиться?
– Ты не хромаешь, – невесело констатировал Виктор. Он заметил, что походка паренька стала твердой и уверенной. Наблюдение должно было обрадовать, но почему-то огорчило. Собственная никчемность накрыла с новой силой. – Без меня ты бы наверняка уже достиг города. Если это благодарность за подъем того камня, то не надо.
Тосин остановился и с силой вцепился в ладонь попутчика так, словно удерживался на краю пропасти. Он нервничает или чего-то боится? Может, прямо сейчас напротив них замер голодный волк?
– Что бы ты ответил на признание? – нерешительно промямлил подросток. Виктор помотал головой, не разумея, о чем собирается токовать мальчишка.
Признание? Да, начало ему не нравилось, но сбежать он не имел никакой возможности. Тосин продолжил: – Если бы кто-то сказал, что знает тебя достаточно давно. Он вовсе не маньяк и не сумасшедший фанат, а просто посторонний человек, который имел счастье видеть тебя прежде, до катастрофы. Взрослый мир заставил его превратиться в одинокую устрицу, которая прячется в непробиваемую раковину, не желая никому открываться. Что если он жив лишь благодаря тому, что может видеть и слышать тебя? Он не верил в судьбу до вчерашнего землетрясения. Это жестоко и эгоистично, – вздохнул Тосин, – и я прекрасно понимаю. Провидение дало ему шанс доказать бескорыстность. Не лишай его жизни, Виктор.
– Что бы я ответил? – переспросил мужчина. – Посоветовал бы выкинуть ересь из глупой головы. Даже если не лжешь относительно возраста, ты всё равно еще ребенок. Впечатлительный. – Он чуть было не сказал «испорченный», но эпитет застрял в глотке. Виктор ощущал ответственность за слова Тосина, за те чувства, что были вложены в признание. Подросток не виноват, хоть и заставил бывалого ловеласа смутиться.
– Вовсе это не ересь! – в гневе выкрикнул Тосин. Резко расцепил свою руку и руку попутчика. – Это правда, потому что я…
И снова он не договорил: испугался чего-то. Внезапный порыв ветра принес холод, сырость и вынудил деревья жалобно скрипнуть, прогибая верхушки крон. Будто бы наступила осень. До слуха долетел шепот листьев, которые переговаривались меж собой о тайнах, о людях, за которыми следили свысока.
– Здесь кто-то есть, – приглушенно сообщил Тосин. – Человек. – Звучало, как бред, но с тем же успехом могло оказаться правдой. Возможно, Хамина разрушена до основания, но кое-кто не погиб. – Оставайся тут, а я проверю.
Виктор услышал быстрый топот. Мальчишка припустил бежать так стремительно, словно его преследовала стая одичавших собак. Вчерашняя травма, похоже, забылась. И что он велел делать товарищу? Оставаться? Ждать его возвращения? Виктор иронично усмехнулся: что ему, слепому, еще делать? Тишина, прерываемая воем ветра, длилась недолго. Считанные секунды минули с того момента, когда Тосин ринулся на поиски или вдогонку некоему человеку. И вдруг черное пустое пространство раскололось от крика. Боль, страх, паника – всё смешалось в этом вопле, и отразилось тупым колким ударом в сердце.
– Тосин! – позвал его мужчина.
Молчание темной густой пеленой накрыло Виктора. Его согнуло пополам, будто от удара. Боль в обожженных пульсирующих глазницах обрушилась с возросшей мощью. Испугался одиночества? Осознал беспомощность? Ему чудилось, будто шорох листьев это злорадный хохот лесных богов, потревоженных несчастными людьми. Деревья смеялись над ним: «Никогда тебе не попасть домой!»
– Тосин, – выдохнул Виктор. Тихо. Никто не услышит. Несмелый шаг туда, куда, по его представлениям, метнулся мальчишка. Пошатнулся. Замер. – Прости.
«Никто не приведет тебя домой», – продолжали потешаться деревья.
– Я не хотел тебя обидеть, – Виктор разговаривал сам с собой, поскольку собеседника не было рядом.
«Погибнешь в одиночестве. От голода, холода и жажды», – не прекращали щебетать листья.
– Меня не страшит одиночество. И смерть тоже. – Несколько шагов по бугристой земле. Вытянутые перед собой руки постоянно натыкаются на грубую шершавую древесную кору. – Я должен найти тебя, чтобы сказать. Я не собственной беспомощности боюсь. Боюсь лишиться тебя.
Исповедь. Никому, лесным богам, самому себе. Внезапно родившаяся в сознании, неожиданно искренна. Неужели вправду дрожит от мысли, что потеряет Тосина? Почему? Из-за недавнего признания подростка? Из-за чувства защищенности и спокойствия минувшей ночью? Что ж, знал бы, ответил.
– Правильно ли я иду? Вдруг направление противоположное? Нет, неизвестность и сомнения убьют меня.
Виктор не понимал, куда движется. Казалось, он заблудился, был полностью дезориентирован. С трудом перебарывал желание усесться под деревом, чтобы преспокойно дождаться смерти. Куда идти дальше, если он ничегошеньки не видит? Он лишь осознавал, что не может сдаться, должен отыскать Тосина. Потому шел, не зная дороги, опираясь на чутье. Слепая собака, у которой отняли обоняние, но не лишили природного стремления сохранить в себе, во что бы то ни стало, дух ищейки. Или просто человек, свихнувшийся на нервной почве.
Ветер дул всё сильнее. Вот-вот, и разразится настоящий ураган – необычно для северных широт. Впрочем, отныне даже снегопад среди лета не должен вызывать прежнего недоумения. Магнитные полюса планеты поменялись, Гольфстрим сместился к Арктике, где стремительно таяли ледники. Оттуда и массовые затопления. Землетрясения, пробуждение древних вулканов. Мир катился в бездну. А Виктор думал лишь о том, как отыскать Тосина, спасти одну юную жизнь, будто бы существование подростка имело смысл.
– Для меня, – сердито ответил себе Виктор. – Имеет значение для меня.
Сквозь завывание ветра мужчина услышал тихий всхлип. Сначала не поверил. Замер. Может, снова шутки листвы?
– Тосин, ты здесь? – Решил удостовериться в здравомыслии и отсутствии галлюцинаций.
– Виктор. – Слабый голос прозвучал снизу, словно из-под земли.
Не исчез! Не бросил!.. Жив!.. Близко!..
Вихрь эмоций, внезапная радость едва не свалила с ног. Он едва не бросился, сломя голову, навстречу. В последний момент его остановило предчувствие опасности, поджидавшей впереди. Там ловушка, в которую по неосторожности угодил подросток, и слепой не хотел бы повторять его ошибку.
– Что произошло? – спросил мужчина, с трудом сохраняя спокойствие. – Ты где?
– Здесь обвал. Не приближайся, – хныча, словно побитый щенок, предостерег мальчишка. – Я оступился, земля поплыла под ногами, и вот я тут, в расщелине. Стоило выбираться из Бастиона! – Кажется, на сей раз, Тосин вовсе расплакался. – Только ради того, чтобы погибнуть под пластом земли и песка?
– Ты не погибнешь! – строго прикрикнул на него Виктор, а тише добавил: – Не позволю. – Ему почудилось, что они вновь возвратились в Хамину, где подростка завалило камнями, и тот не мог выбраться самостоятельно. Мальчишке требовалась помощь, и Виктор в глубине души даже ликовал. Это была радость от того, что мужчина, будучи незрячим, всё равно оставался нужным. Нужным, но бесполезным. Пугающая истина внезапно осенила Виктора: никому он не поможет, ни себя не спасет, ни попутчика.
– Глубоко? – Мужчина старался идти осторожно, но продолжал спотыкаться на каждом шагу. То ли не привык к темноте, то ли почва была неровная.
– Метра три, наверное.
Шум листвы заглушал слова, ответ улетал, гонимый дуновением ветра. Виктор не понимал, рядом Тосин или далеко. Ему пришлось сделать еще несколько шагов вперед, пока его не остановила пошатнувшаяся земля. Мужчина инстинктивно отпрянул, присел, ощупывая пространство перед собой. Дальше двигаться нельзя – он уперся в провал. Дальше – только сырая земля с травой вперемешку и пустота.
– Ты не сможешь до меня дотянуться? – спросил Виктор, обращаясь в темноту, но зная, что Тосин где-то там.
– Я подняться не могу. Я… вообще никогда не встану. Я погибну здесь. Уходи. Я… у-у-умру тут! – Подросток снова разрыдался.
Что за пессимистичный настрой?! Они выжили во время сильнейшего в истории Европы землетрясения, под камнепадом. Проделали большую часть пути до города. А теперь, из-за малейшей неудачи мальчишка закатил истерику. Ну, не ребячество ли?
Виктор подобрался чуть ближе к краю, провел по нему ладонью, словно очерчивая границу, представляя ее визуально. Песок, спутанная трава, высохшие поломанные корни, листва и жесткая хвоя. Что ж, сказал себя мужчина, не так страшно, как в первый раз там, в Бастионе. Он сел, свесив ноги с обрыва, как будто собирался порыбачить на берегу болота.
– Что ты делаешь? – Панический возглас рыдающего Тосина.
– Ты же не собираешься подниматься, – сохраняя невозмутимость, ответил Виктор. – Значит, я спускаюсь к тебе.
– Не глупи. Я всё равно умру. Мы застрянем тут вместе. Уходи.
– Прекращай скулить, малолетняя сволочь! – неожиданно прикрикнул на подростка Виктор. Похоже, нервы сдали, но Тосин заткнулся. Даже всхлипывать перестал, на несколько секунд. – Из-за тебя я тут. Сначала ты заставил меня бороться за жизнь, выбираться из Бастиона. Если бы не ты, я так и валялся бы там по сей момент. Умер бы, наверное, уже. Так ведь тебе же понадобилось, чтобы я вытаскивал тебя из-под завала! А теперь вдруг решил сдаться? Нет уж, не позволю тебя погибнуть тут, в одиночестве. – Под ногами посыпался песок. Знакомое ощущение. Человека неумолимо затягивало в пропасть. – Ну вот, ничего ужасного, – констатировал Виктор, когда он, словно по горке, скатился вниз. – Тосин?
– Я тут. – Он едва сдерживал судорожные рыдания. Точнее, совсем не сдерживал всхлипы.
– Когда же ты прекратишь хныкать? Я ведь здесь, чтобы помочь. Ты не умрешь. Понял меня?
– А ты… ты не… не обзывайся больше.
– Что? – не поверил Виктор. – Обиделся, что ли?
– Не то чтобы, – уклончиво отозвался подросток. – Просто неприятно.
– Итак, в чем наша проблема?
– В моем невезении и в твоей глупости, – огрызнулся Тосин.
– Ну, то, что я не самый умный, я и без тебя подозревал, – примирительным тоном ответил Виктор. Похоже, подросток сидел или вовсе лежал на земле. Мужчина решил последовать примеру товарища и уселся на пятки, подогнув под себя ноги. Таким образом, он был почти уверен, что не свалится дальше в пропасть, если там есть куда падать. – А теперь хотелось бы конкретного пояснения.
– Кажется, люди мне лишь померещились. Зато в погоне за химерами я наступил на коварный корень, который утащил меня в овраг.
– То есть тут есть древесные корни? – В голосе мужчины мелькнул энтузиазм. – А под нами не кипящая лава? С помощью корней мы можем выкарабкаться наверх.
– Не можем, – резко оборвал его подросток. Слышалась злость, за которой мальчишка пытался спрятать слезы. – Мы в ловушке. Это похоже на песчаную воронку. Не хватает только гигантской осы или паука, который вырыл эту западню. К тому же, – добавил он быстро, пока не разыгралось воображение, – на сей раз, я серьезно повредил ногу. Я пробовал подняться, но не сумел. Наверное, вывих. Из-за гребаного корня! Он будто бы нарочно опутал меня.
Виктор протянул руку, словно собирался убедиться, что попутчик не лжет и действительно пострадал от предательских останков дерева. Едва он коснулся раненой лодыжки, как Тосин с писком дернулся.
– Больно? – взволнованно осведомился Виктор.
– Н-н-нет, – заикаясь, проговорил Тосин. Он тяжело вздохнул и попытался отодвинуться от товарища. Увы, пятиться было некуда. – Ты зря пришел. Конечно, можешь попытаться выбраться из воронки, но песок осыпается, так что задумка обречена на провал. А я умру здесь, – упавшим тоном закончил подросток.
– Не выдумывай. Вылезем отсюда вместе, вернемся в город тоже вместе. Никак иначе. Понял меня? Не можешь идти? Не проблема. Я понесу тебя, ведь ты, вроде, мелкий. Я справлюсь. – Он услышал очередной всхлип. – Что опять случилось?
– Как ты нашел меня? – справляясь с судорожными рыданиями, пролепетал Тосин.
Виктор нервно сглотнул. Шел по зову сердца. Не выбирал, не гадал, а просто знал верное направление. Как объяснить это мистическое стечение обстоятельств подростку?
– Не понимаю, – неуверенно произнес мужчина. – Повезло.
– Ты, правда, мог бы нести меня на руках? – спросил Тосин, не переставая вздрагивать от слез. – Если бы я был не в состоянии идти самостоятельно.
– Конечно. При условии, что прекратишь строить из себя недотрогу и вздрагивать, как от тока, от каждого прикосновения.
– Я никого из себя не строю.
Виктор вдруг почувствовал, как Тосин положил голову ему на колени. Вот уж и впрямь не недотрога!
– И еще, – строго добавил Виктор, – забудь ту ерунду, которую болтал. Я имею в виду то твое нелепое признание. Ты еще маленький, и заблуждаешься насчет настоящих чувств, да и судьбы не бывает.
– Это всерьез, – вперемешку с рыданиями простонал подросток. Он обхватил попутчика за талию, словно боясь, что тот его оттолкнет. – Я не шучу. Это не глупости.
– Что мне сделать? – со вздохом спросил Виктор. Еще немного, и малец начнет веревки из него вить. – Что сделать, чтобы ты перестал реветь?
– Спой мне, – неожиданно выдал Тосин.
– Что? – Просьба мальчишки обескуражила Виктора. Разумеется, учитывая музыкальную карьеру, он кое-что смыслил в нотах. И всё-таки растерялся. – Я вовсе не умею. Голос у меня не слишком хороший. Тебе не понравится.
– Не решай за меня. Называешь меня ребенком, вот и представь, будто поешь колыбельную больному ребенку.
Мужчина задрал голову, словно ища у неба подсказку. Глубоко вздохнул, как будто набирая воздуху перед погружением в подводную бездну. Ветер усилился. На лицо падали редкие дождевые капли, крупные и холодные. Они приятно освежали после утомительного дня, а уж глаза Виктора, как никогда, нуждались в прохладе.
– Пеняй на себя, – шепнул Виктор, наклоняясь к Тосину. Быстро намокшие волосы подростка остужали разгоряченную кожу, и Виктор вдруг понял, что не сможет отстраниться, не взирая на трезвый голос разума.
Ветер доносит, что не всё в порядке,
Один устает, не может и другой.
Видно, как волк воет на луну,
Но не видно рябины, распускающей листья в утренней росе.
Я размышляю об этом, когда смотрю на юг.
Там не бряцает копьями стужа после ядерной войны,
И не светит солнце так, что ему самому стыдно.
С мелководья пешком можно выйти на сушу,
Но мы идем, засевая ветер…
Виктор внезапно замолчал, прерванный поцелуем. Прохладные от дождя, соленые от слез, губы Тосина. Разве можно думать о чем-то ином, когда рядом столь искренний и бескорыстный любящий человек? Виктор не думал. Осознавал, что поступает скверно, и всё равно не думал. Скорее всего, они погибнут в течение последующих суток. Разве не имеют права хотя бы теперь, в преддверии финальных дней планеты, делать то, что желает глупое сердце, а не то, что велит черствый здравый смысл? Виктор на пару мгновений почувствовал себя абсолютно счастливым оттого, что повстречал Тосина, пусть перед смертью, пусть без шанса увидеть попутчика, и пусть даже тот – парень…
Комментарий к Часть 2. Откровение
В тексте использована песня "Северный хлеб" группы Viikate
Сердце-поводырь
ficbook.net/readfic/2973433
***********************************************************************************************
Автор:Эльф Редд (ficbook.net/authors/1132815)
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: два человека
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Психология, Hurt/comfort
Предупреждения: Нецензурная лексика, Underage
Размер: Мини, 35 страниц
Кол-во частей: 4
Статус: закончен
Описание:
Одна за другой катастрофы изменили мир, и жизненный устой не может сохраниться прежним. Социум не восстановится. Как жить? Так, как велит сердце. Кого любить? Того, к кому тянется сердце. А как иначе, если сердце стало единственным зрячим органом?
Часть 1. Беспросветность ========== Часть 1. Беспросветность ==========
Стены задрожали с такой силой, словно поблизости расположился космодром, откуда только что запустили ракету. Это было не первое землетрясение, но самое мощное из тех, что случились за последние недели. Сегодняшней встряске наверняка можно было присвоить все одиннадцать баллов по шкале Меркалли. Почва, подмытая грунтовыми водами, пошла трещинами. Кирпичные стены крошились на глазах изумленной публики, которая всего-навсего собралась посмотреть на местных артистов и послушать концерт. Декорации летели на головы паникующим зрителям. Одного из выступавших вмиг раздавило огромным прожектором так, что бедняга и пикнуть не успел. Столики с посетителями за секунды исчезали под землей, предварительно взметнувшись ввысь. Трудно поверить, но всего на несколько минут Бастион потонул в гвалте жутких воплей, грохоте оборудования и приглушенном гудении, что вырывалось из глубин почвы. Бежать было некуда, прятаться негде.
Первое, что Виктор почувствовал, это странное и пугающее ощущение ускользающей из-под ног опоры. Он будто бы стоял на леднике или на рыхлой снежной лавине. Ну, или был в крайней степени пьян. Но на самом деле под ним уверенно начала осыпаться земля, преображаясь в очередную трещину. Виктор интуитивно отпрянул на безопасное, как ему показалось, место, но тут же обернулся, спохватившись. В двух шагах от него мгновением раньше находился один из тех ребят, кто некогда являлся частью музыкального коллектива, совместно созданного. Это было давно, и всё-таки… Они не то чтобы добрые друзья, но сегодня встретились впервые после того, как Оскар покинул группу. Отношения вроде не носили враждебный характер, и Виктор рассчитывал наладить мир между бывшими и нынешними участниками команды.
– Оскар! – испуганно крикнул он, видя падение товарища в бездну.
Парень в ужасе вытаращил глаза, качнулся, взмахнул руками, точно глупая пичужка без способностей к полету, и исчез. Душераздирающий возглас Оскара смешался с сотней точно таких же восклицаний. Трещина стремительно расширялась и неумолимо неслась вдаль. Виктор, который забыл обо всем на свете и метнулся к другу, сам едва не угодил в ловушку, под зыбкий оползень. Лишь чудом он сумел вовремя остановиться и замереть у самого края ломаной трещины.
– Оскар, – уже шепотом повторил он. Нелепая мысль: может, тот еще сумеет выбраться? Что, если Оскар не на дне, а удержался где-то на полпути к магме? Вот уж, правда, бредовая идея!
Виктор с опаской заглянул в расщелину, подобравшись ближе и склонившись над мраком. Но там было темно, и не доносилось ни единого звука.
И вдруг. Яркая вспышка, словно маленький фейерверк. Свистящий звук разрезал воздух, словно кто-то хлестнул кнутом. Сильный удар по лицу, будто по нему прошлись плеткой, жесткой и раскаленной докрасна плеткой. Виктор едва успел зажмуриться. Он упал на спину, поскольку лишь там было безопасно, а повсюду – провалы. Виктор вскрикнул от обжигающего удара и запоздало прикрылся руками. Под ладонями он ощутил неприятно липкую субстанцию. Он хотел открыть глаза, но не сумел, и незначительное движение век отозвалось яростной болью. Что-то горячее стекало по лицу. Виктор осторожно дотронулся до глаз. Пальцы наткнулись на нечто вязкое и мокрое. Он расслышал тихий хлюпающий звук. Нечто, похожее на плетку, ударило его и покалечило лицо. Слабая надежда на то, что к векам пристала грязь, а по щекам всего лишь текли горячие слезы, рухнула в один момент.
Ему выжгло глаза! Теперь он ослепнет! Ему выжгло глаза!
Мысли со страшной силой взорвались в мозгу. Катастрофа вселенского масштаба померкла перед личной трагедией. Не важно, что прямо сейчас земля под ним может разверзнуться, и он сгинет в бездне, подобно множеству посетителей Бастиона и сотне жителей городка. Важно, что он отныне в любом случае обречен на погибель. Он даже с территории Бастиона не выберется – провалится, лишенный зрения.
Он лежал и покорно ждал развязки, смиряясь с горькой участью, но встряска быстро пошла на убыль. Спустя буквально несколько минут, которые, однако, представились Виктору часами, всё стихло. Город замер, словно не было недавнего землетрясения. Будто бы в Бастионе не осталось даже раненых, а только мертвые. Да, убитые, а еще он, Виктор, одинокий и незрячий. Отныне ему оставалось лишь лежать и ждать смерти от обезвоживания. Сколько это в сутках? Неделя? Вряд ли спасатели явятся на место катастрофы, в Хамину. Виктору вдруг стало по-настоящему страшно.
Жуткая замогильная тишина сдавила голову так, будто металлические тиски зажали черепную коробку, грозя выдавить глазные яблоки. Глаза… Глаза, которых, наверное, уже и нет. Боль не усмирялась, и он чувствовал, как кровь стекает по вискам и застывает в волосах. Неужели тут не осталось никого, ни единой живой души?
– Эй! – Он крикнул надтреснутым голосом и сам поразился, насколько тусклым и жалким прозвучал зов. Виктор приподнялся и сел. Судорожно вздохнув, он утер лицо рукавом, стараясь не задеть век.
Нет, в Бастионе должен был кто-то выжить! Не может быть, что все погибли. Кто-то, кто поможет ему.
Он еще раз окликнул друзей, каждого поименно. Снова молчание. Может, те без сознания? Конечно, сказал себе Виктор, они не погибли. Этого просто не могло случиться. Невозможно представить, что какое-то нелепое землетрясение (хоть и в одиннадцать баллов) способно убить четверых здоровых парней. Да если на них фонарный столб грохнется, то, казалось, скорее бетон треснет пополам, чем пострадает кто-то из ребят. Если уж Виктор отделался ранением глаз, то друзья и подавно спаслись, ведь они-то крепче его будут. Да, несомненно, спаслись. Нужно только найти их. Ну, или чтобы они нашли его, поскольку Виктор превратился в беспомощного слепого котенка.
Он снова позвал друзей, но опять никто не откликнулся. Что ж, придется кричать, пока не охрипнет. А случится сия неприятность еще очень и очень нескоро. Он может вопить звучным голосом часа два, а то и больше. Может, помощь из города прибудет. В общем, в сердце снова появилась крохотная надежда.
– Спасите! – раздался тонкий охрипший голос. – Кто-нибудь! Меня завалило.
Отклик явно не принадлежал кому-то из друзей Виктора. Похоже, это был ребенок. Раненый и, возможно, умирающий. Голос донесся со стороны стены, так что их двоих разделяла глубокая трещина в земной коре.
«Еще чего, – эгоистично подумал Виктор, – мне самому подмога нужна».
Так или иначе, но больше никто не отзывался. Но не хотелось терять единственную ниточку с человеческим миром.
– Прости, я не могу тебе помочь, – сказал он. – Я даже не вижу, где ты. – Он мысленно чертыхнулся. Ведь не увидел бы даже тогда, когда очутился с кем-либо нос к носу. Мысль о потере зрения снова и снова возвращалась и ввергала в пучину отчаяния.
– На меня свалился кусок стены, – прозвучал ответ. – Ноги придавило так, что я не могу двигаться. Я слышу, что вы не слишком далеко, так что сможете меня разглядеть. Помогите мне, пожалуйста, а то я умру!
Виктор уже собирался сказать, что не увидит раненого при всем желании, но услышал слабый всхлипывающий звук. Похоже, ребенок начинал плакать. Впрочем, мысленно поправился Виктор, не совсем ребенок, а, судя по голосу, подросток. Ну вот, этого еще не хватало! Кажется, их во всем Бастионе осталось лишь двое. Кто кого должен спасать – тот еще вопрос.
– Ладно, я старше, – пробурчал себе под нос Виктор и, превозмогая страхи, поднялся. Он аккуратно шагнул влево и покачнулся, словно земля начала плыть. Около четырех баллов против прежних одиннадцати. – Нас снова трясет? – стараясь умерить дрожь, спросил он.
– Нет.
– Значит, только меня, – негромко констатировал Виктор, стараясь, чтобы подросток его не услышал. – Ты меня видишь?
– Ага! – В голосе появилась радость. – Ты стоишь напротив.
– Сколько метров?
– Да ты сам посмотри! – надрывно, словно из собственной кожи лез, откликнулся подросток. – Я тебе рукой машу.
– Дерьмово машешь, – огрызнулся Виктор, но тут же пожалел о тоне и словах. Подросток не виноват, что он потерял зрение. – Прости. Лучше, если ты будешь просто разговаривать со мной. В паре шагов от меня образовалась трещина. – Он мысленно попытался прикинуть, как широко та раскинулась. – Можешь сказать, насколько она протянулась? Расщелина длинная?
– Не знаю, – на грани отчаяния и паники пробормотал подросток. Похоже, собственная несостоятельность приводила его в ужас.
– Ладно. – Виктор сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы не столько ради себя, сколько из-за раненого. Жаль, что он не учился дыханию йоги. – Будем считать, что разлом бесконечен. Какое между нами расстояние?
– Меньше сотни метров, – послышался ответ.
– Трещина одна? – Виктор пытался выудить максимум информации, вместе с тем лихорадочно соображая, как добиться общего спасения.
– Ага, – устало произнес собеседник. – Что у тебя с лицом?
Наконец-то удосужился поинтересоваться. Впрочем, Виктор мог лишь догадываться, насколько ужасно выглядит.
– Меня чем-то хлестнуло по лицу, – неохотно поведал он. – Вероятно, проводом. – Ему почему-то было стыдно признаваться в собственных слабостях.
– Очень больно? – Тон подростка преисполнился сочувствием.
– Вообще-то, да, – растерянно ответил Виктор. Удивительно, но в течение последней минуты он почти не ощущал боли. Беспокойство о другом живом существе непостижимым образом вытеснило личные страдания. – Итак, значит, разлом не более ста метров. Это хорошо, поскольку прыгун из меня, прямо скажем, неважный.
– Это ты сейчас шутить пытался?
– Э-э-э, вроде того. – Он махнул рукой и хотел сказать, что весельчак из него тоже не ахти какой. Но промолчал. Вместо этого он опустился на четвереньки и продолжил недавно начатый путь влево, держась параллельно разлому. Стороннему наблюдателю показалось бы его поведение странным, глупым и смешным, но Виктор не представлял, как по-другому не сигануть под землю. Слепой лишь так мог ощупывать путь. В конце концов, если он наткнется на пустоту, руки ее вовремя почувствуют и не позволят человеку свалиться в расщелину.
– Как тебя зовут? – спросил он, вспоминая, что в нескольких метрах от него располагались столики.
– Эл… – подросток запнулся. – Элиас. – Имя он вымолвил таким робким тоном, словно впервые его произносил. – Но все без исключения зовут меня Тосин Тэн, – добавил он уже бодро.
– Виктор, – откликнулся в ответ рыскающий по земле человек. Он приветливо махнул рукой, надеясь, что подросток увидит этот жест. – И… меня все так и называют, пожалуй. А что это за имя такое странное? – Он поддерживал разговор, чтобы не нервничать. Не имело значения, о каких пустяках беседовать. – Тосин. Что-то японское, да?
– Японское, – подтвердил подросток. – Но это просто кличка, которая не имеет ни малейшего отношения к моему истинному происхождению.
Тем временем Виктор обнаружил груду пластмассовой мебели, и в голову ему пришла идея, как всегда неожиданная и рисковая. Он подтащил стол к расщелине и аккуратно, рассчитывая каждое движение, поместил предмет уличной мебели прямо в разлом. Столик уперся краями в почву, и Виктор для уверенности похлопал по поверхности ладонью. Кажется, прочно. Обнадеживало и то, что разлом оказался не слишком большим. Вообще-то, можно было и перепрыгнуть. И всё-таки как-то боязно нырять в темную неизвестность. А поскольку отныне весь мир представлял собой мрачную пустоту, хотелось перемещаться исключительно крошечными шажками.
– Что ты делаешь? – прозвучал заинтересованный голос, который в равной степени можно было принять и за женский, и за мужской.
– Перебираюсь на другую сторону, – пояснил Виктор.
– Но пластмасса может проломиться, – взволнованно проговорил Тосин.
– Не такой уж я тяжелый, – передернув плечами, ответил Виктор. Он поднялся. – Выдержит. – На самом деле он не был уверен в справедливости собственного утверждения. Что, если всё-таки не выдержит? Ну, нет. Ведь не плясать же он собирается на этом столе! Просто шагнет, а через миг очутится на той стороне.
Он осторожно ступил на стол, который незначительно просел. Однако Виктор не обратил внимания на то, что пришлось шагнуть вниз, поскольку опора требовалась лишь на пару секунд. Две секунды, а затем пусть падает в тартарары. Но и даже этого времени судьба ему не предоставила. Едва подошва коснулась пластмассовой поверхности, как стол превратился в дно неуправляемого лифта, который стремительно несся вниз. С сухим скрежетом опора заскользила и закачалась, унося за собой песок и человека, который имел неосторожность оказаться на ней.
– Блядь! – в сердцах выругался Виктор. Он уже начал падать вниз, но в последний момент сумел завалиться назад. Только тем и спасся.
Он просто шагнул, а через миг едва не очутился на километровой глубине, на дне ущелья. Всё не так, как планировалось.
– Что стряслось? – Сквозь стук собственного сердца и вату, внезапно заложившую уши, он расслышал встревоженный оклик Тосина. – Ты жив?
– Да. – Виктор ответил так тихо, что сам не различил собственного голоса. Он лежал на спине, а сверху на него будто насыпали тонну грунта. Дышать становилось с каждой секундой труднее. Еще полминуты, и кислород вовсе прекратит поступать в легкие. Виктор резко сел.
– Я жив, – повторил он. Себе он это говорил или Тосину?
– Рядом с тобой какой-то столб,– подал голос подросток. – Если бы ты сумел перекинуть его через яму, то прошел по нему. Столб-то наверняка не рухнет в пропасть.
– Я не смогу пройти. – Виктор обреченно мотнул головой.
– Почему? Координация нарушена? Я бы с легкостью прошел. – Кажется, в тоне подростка просквозило хвастовство.
– Вот ты и пройдешь, – сердито ответил Виктор, – а я не могу.
– Не сердись, – примирительно сказал Тосин. – Я-то ведь тоже не эквилибрист. Если вестибулярный аппарат в норме, то тебе не составит труда сделать пару шагов по трубе.
– Я для того и ищу широкую опору, что свалюсь с трубы, едва успев ступить на нее. А может, и раньше.
Отойдя еще на несколько метров, Виктор возобновил поиски столов. Нашел. Он повторил прежние манипуляции, устанавливая столик в границы разлома. Как в прошлый раз, с силой постучал ладонью по пластмассовой поверхности. Стол не шелохнулся. Итак, попытка номер два.
– Для чего ты это делаешь? – с внезапной грустью поинтересовался подросток.
– А ты еще не догадался? Я намерен перебраться через разлом.
– Я другое имею в виду. Ты мог бы дождаться поддержки из города или поискать выход из Бастиона. Зачем рискуешь своей жизнью?
– Ну, тебе ведь нужна помощь? – Виктор внезапно растерялся. Он не задумывался, а лишь хотел спасти человека, оказавшегося в бедственном положении. – Вообще-то, храбрецом никогда себя не считал. Геройских поступков тоже никогда не совершал. Да, – с грустью усмехнулся он, – тут есть над чем поразмыслить.
Размышлять вслух он, правда, не желал. А ведь и впрямь, зачем он рискует? Он не знаком с Тосином, но с легкостью идет на безрассудство. Понимание явилось неожиданно. Что Виктор совершил за свою жизнь? Кроме того, что сколотил музыкальную команду и провел большую часть времени в пьяном угаре? Ответ: ничегошеньки он не сделал. И вот приблизился он к черте. Лишился зрения и, вероятно, потерял друзей. Так почему бы не пожертвовать оставшимися днями никчемного бытия ради спасения молодой жизни? Может, хоть Тосин сделает что-то значимое в этом мире?
– Спасибо. – Голос подростка вывел Виктора из мрачных раздумий.
– Я же еще ничего не сделал, – удивился Виктор.
– Все равно спасибо. За то, что помогаешь, несмотря на то, что тебе, наверное, гораздо хуже, нежели мне.
Виктор снова дотронулся до холодной пластмассы, желая убедиться, что стол закреплен на прежнем месте. Надежно тот держится или едва висит, не узнаешь, пока не ступишь на импровизированный мост. Итак, он соорудил переправу и вдруг понял, что его сковал дикий ужас. А если на сей раз судьба не окажет благосклонности? Если он не отреагирует так стремительно, как прежде? Вдруг опора ускользнет прежде, чем Виктор успеет прыгнуть? Он неожиданно осознал, что даже подняться не в состоянии. У него будто бы отказали ноги.
Виктор вздрогнул от внезапного гула. Нет, земля вроде не тряслась. Зато, возможно, происходили новые разрушения. Может, стена Бастиона, сильно поврежденная, продолжала рассыпаться по кускам?
– Тосин, что происходит? – беспокоясь за судьбу подростка, спросил Виктор. Он уже был готов сам пойти и удостовериться, что Тосин в порядке, как тот подал голос.
– Я хотел выбраться, но, кажется, сделал лишь хуже.
Вот, к чему приводит нерешительность, нерасторопность и трусость. Подросток, явно решивший, что помощи сегодня не дождется, предпринял попытку выбраться самостоятельно. И эта его попытка сработала как детонатор, зажгла в Викторе твердость духа. Если он желает оградить Тосина от смертельной опасности, то должен забыть о личных страхах.
Он, наконец, поднялся. Ему показалось, что ладони вспотели, и Виктор потер их о пиджак. Сердце бешено колотилось у горла. Куда выведет его следующий шаг? В бездну? Или на другой край разлома? Необходимо проверить и рискнуть, или же не нужно было вообще вставать и заговаривать с Тосином. Он решительно подался вперед, совершая, пожалуй, первый отважный поступок за всю жизнь. Стоит гордиться тем, что делаешь, безрассудно идя на помощь другому человеку. Или, быть может, это глупое геройство? Пластмассовый мост не покатился в бездну, прочно цепляясь краями. Со вторым шагом Виктор почувствовал, что находится на земле. На мгновение он замер. Что теперь?
– Не молчи, – сказал он в пустоту.
– Я тут, – отозвался голос, который звучал еще слабее и тише, нежели прежде. К счастью, Виктор ослеп, а не оглох, так что определил направление, в котором следовало идти.
Он ступал медленно, небольшими шаркающими шагами, боясь споткнуться на малейшей неровности. Тосин наверняка заметил странные повадки товарища и убедился насколько тому хуже. Раненная нога или рука ни какое сравнение не выдерживает с сожженными глазами.
– Ты не видишь? – шепотом, к испугу которого примешалось благоговение, пролепетал Тосин.
– Нет. – Виктор не собирался вдаваться в подробности и расписывать в красках страшные муки, которые испытывал.
– Ох! – судорожно выдохнул подросток. – Больно – это, вероятно, слабо сказано. Твое лицо… – Он внезапно умолк, словно кто-то заставил его заткнуться. В голосе, как ни поразительно, не слышалось брезгливости. А восхищение было явное.
– Вот такой теперь я красавец. – Он попытался улыбнуться. Представил, какое жуткое зрелище собой являет, и стало не до веселья. Кровь горячо пульсировала в висках и глазницах, словно сердце отныне жило там, а не в груди. Боль вынуждала стискивать зубы и делать коротенькие вдохи и выдохи. Он крепко зажимал в кулаках рукава тонкого пиджака и ощущал, как материя липнет к ладоням. Это не пот, а кровь. Это жгучие кровавые слезы, которые бежали по щекам, а он пытался утереть их. Должно быть, он представлял собой кошмарную картину. Тосин не бежит лишь оттого, что, наверное, не способен передвигаться.
Виктор наткнулся на камни, разбитые, с острыми неровными краями. Разрушенная стена Бастиона. Он протянул руку и коснулся кирпичных обломков, которые возвышались не более чем на метр.
– Ты здесь? – спросил Виктор.
– Да.
– Никогда не молчи. Мне нужен голосовой маяк.
– Не буду молчать, – шепотом пообещал подросток. Голос был сдавленный, словно Тосин находился при смерти и готовился отойти в иной мир.
– Эй, не вздумай тут умирать! – обеспокоено проговорил Виктор. Ощупью он подобрался к раненому подростку, минуя каменный завал. Ощутив тепло Тосиного плеча, он присел рядом. – Я зря, что ли, по-твоему, презрел смертельную угрозу и приполз на подмогу?
– Я и не собираюсь умирать, – ответил подросток. Голос по-прежнему напряженный, на пределе сил.
Если не собирается, то отчего хнычет так жалобно? Например, у Виктора кровь из глаз течет, но он же не скулит и не стонет. Потому что мужик! Ладно, Тосин ведь ребенок, и ему можно простить слабость.
– Тебе наверно лет двенадцать? Где родители? Тоже тут? – Виктор решился на расспросы.
– Нет, не двенадцать. – Подросток казался оскорбленным.
– Меньше?
– Больше! – возмущенно откликнулся Тосин. Виктор покачал головой: вряд ли. – А родителей у меня нет. Погибли месяц назад во время большого наводнения, когда на реке сорвало плотину.
– И ты живешь один? – удивился Виктор. Сам он переехал от родителей после окончания школы, и это совершенно другое дело.
– Да, выживаю, как могу. – Подросток придал голосу беспечности. – Трудно. – Он вздохнул, не сумев скрыть горечи. – Поможешь мне сдвинуть кусок стены?
– Постараюсь. – Он неуверенно помялся. – Только я не знаю… не вижу, где он.
– Я покажу.
Покажет? Как? Каким образом можно заставить слепого увидеть, хоть что-нибудь?
– Что? – не понял Виктор. Он вдруг умолк, когда пальцы Тосина сомкнулись на его ладони. Надо же, подростка не оттолкнула кровь. Тосин легонько потянул его за руку, и Виктор прикоснулся к шершавому холодному камню.
– Вот эту глыбу мне и нужно переместить, – тихо пояснил Тосин. – Можешь приподнять ее?
– Глыбу? – недоверчиво переспросил Виктор. – Это я слепой или ты?
– Намекаешь на субтильность? – В тоне просквозила насмешка, но та не казалась злобной. – Я бы и сам столкнул с себя камень, но не могу. Мне ступни передавит, если начну тягать гору, которая придавила ноги.
– Я понял. – Виктор кивнул, смиряясь. Позор навеки ляжет на его седую голову, если не справится с легкой работенкой. Ну, предположим, что голова у него не седая, а передвигать каменные обломки не его профиль, но все равно будет стыдно. – Я едва не сгинул в ущелье, но всё-таки пришел. А уж если явился, то не отступлю, и намерен пойти до конца.
– Кстати, – снова заговорил подросток, – почему ты пришел?
– Из-за тебя. – Виктор передернул плечами, потому что сам толком не мог объяснить причину безумного риска. – Если бы тебе не требовалась помощь, я бы не сдвинулся с места. Валялся бы на земле и ждал смерти. Потеря зрения дезориентировала меня и лишила желания жить. А тут вдруг появляешься ты. Я подумал, что обязан совершить поступок, которым смогу гордиться. Хоть раз за свою долгую и бесполезную жизнь! Я же ничего не делал, а только небо коптил своим присутствием на земле.
– Парниковый эффект, вообще-то, крайне важная штука. – Теперь в голосе Тосина мелькнула ирония. Да, он наверняка не намеревался умирать.
– И как ты попал в передрягу, раз такой умный? Ну, что ж, приступим к операции по твоему высвобождению. Я попробую поднять кусок каменной стены, а ты выбирайся.
Он нащупал основание там, где обломок плиты соприкасался с поверхностью земли, и поддел его. Неровные жесткие края обдирали пальцы в кровь, и всё равно это не так больно, как страшное лицевое ранение. Стиснув зубы до скрежета, Виктор поднялся на полусогнутых ногах. Не меньше центнера – как пить дать!
Тосин торопливо заскрежетал, барахтаясь в каменной крошке, которая усеяла вокруг всё пространство. С глухим стоном, шумным и частым дыханием, выдающим то ли боль, то ли волнение, подросток вынырнул из-под завала.
– Всё. – Из груди Тосина вырвался вздох облегчения. Это была команда для Виктора, дабы тот отпускал стопудовую гирю.
– Несмотря на твои представления, камень тяжелый. Сомневаюсь, что ты бы его подвинул. – Виктор машинально поднес ладонь ко лбу, собираясь утереть пот, как пальцы вновь вляпались в теплую густую субстанцию. Он с чувством чертыхнулся.
– Это точно. Спасибо. – Шепот Тосина прозвучал как-то неестественно приглушенно, словно тот удалялся. В действительности, судя по отсутствию шагов, подросток не шевелился. Может, страх и отвращение всё-таки взяли свое? Что ж, логичное поведение. Чему тут удивляться? Теперь, наверное, опрометью кинется наутек.
– Порядок? – Виктор прочистил горло. – Мне, конечно, неловко пугать тебя своим жутким видом, но не мог бы ты сделать одолжение? – Ответом послужило молчание. Должно быть, Тосин навострил уши и приготовился внимать просьбе. – Проверь, не осталось ли кого живых на территории Бастиона.
Конкретно его волновала участь товарищей, но, признаться, в настоящее время он счел бы за счастье найти кого угодно другого.
– Ага. – Виктору, впрочем, показалось, что подросток не двинулся с места. И вдруг застывшую, как студень, тишину разрезал отчаянный вскрик. – А-а… ай! – И Виктор чуть не метнулся навстречу, как резкое осознание собственной беспомощности накрыло с головой. Он ведь лишь напугает Тосина еще сильней. Ничем не поможет.
– Что с тобой? – Не принять участие в беде он всё же не мог.
– Ничего. – Подросток всхлипнул и сорвался на писк. Тут же кашлянул и продолжил более низким, нарочито пониженным, тоном: – Все в порядке. Просто… я, кажется, сильно повредил ноги.
– Ты что, идти не можешь? – В голосе Виктора невольно обозначились возмущенные нотки, которые четко выделились на фоне беспокойного вопроса. Он вовсе не собирался злиться, но раздражение выражалось само собой.
– Могу, – со скрипом отозвался подросток. – Но тут никого не осталось.
– Откуда знаешь? – Так хотелось верить, что кто-то выжил.
– Я вижу! – сердито выпалил Тосин. – И нечего тут искать. Ничего здесь не осталось, кроме руин, грязи и трупов. Нужно выбираться. Или ты считаешь, что второго землетрясения не случится?
– Эй, сбавь обороты, – перебил его Виктор, подивившись внезапно проснувшейся эмоциональности подростка. – Я не экстрасенс, и не могу знать о катастрофах, которые нас, да и всё человечество, поджидают. Но отчего ты решил, что нам следует уходить отсюда? Может, придет помощь?
– Ха. – Тосин саркастично усмехнулся. – Они никогда не приходят. Кому есть дело до разрушений в Хамине? Одним городком больше, одним меньше. Зато кое-кто другой всегда является. – Тосин кашлянул, будто бы подавившись последней фразой.
– Кто? – Голос против воли выдал испуг. В ответ – лишь молчание. К счастью, Виктор слышал, как переминается с ноги на ногу его новый товарищ, что обеспечивало уверенность: подросток еще не сбежал.
– Пойдем. Нужно добраться до столицы, пока совсем не стемнело. – До Виктора донесся звук шагов. Тосин прошел мимо, медленно, с трудом, шаркая ботинками.
– Хм. – Виктор подавил нервный смешок. – Для меня существует единственное время суток. Ночь. Отныне. Навсегда. – Рука машинально потянулась к лицу, чтобы вновь коснуться глазниц, залитых кровью и огнем. Он передернул плечами, стараясь быть ироничным, в то время как боль побуждала его кричать и плакать. – Отличный тандем путников: хромой и слепой. Сколько там до города?
Тосин вздохнул и неуверенным движением поддел ладонь Виктора, намереваясь вести за собой.
– Не больше сорока километров, – отозвался подросток.
Виктор пошатнулся, сделав шаг. Он будто бы снова падал в бездну. На себя он больше не полагался. Оставалось лишь довериться попутчику, небольшая ладонь которого обхватывала запястье Виктора.
***
– Сколько тебе всё-таки лет? – не удержался и снова поинтересовался Виктор. В течение долгого времени, которому ослепший человек потерял счет, ему не давала покоя мысль: его ведет мальчишка, маленький и беззащитный.
– Шестнадцать, – угрюмо ответил Тосин.
– Неправда. – Виктор покачал головой. – Зачем врешь?
– Хотел бы казаться лжецом в твоем понимании, – рассердился подросток, – сказал бы, что мне уже восемнадцать. Но ты ведь не поверишь? Никто не верит.
– Конечно, потому что ты ребенок.
– Я не ребенок! – вскрикнул Тосин. Когда он сердился или нервничал, голос становился высоким. Негодуя, подросток отпустил руку попутчика и отстранился. – Раз и навсегда закроем эту тему. Или ты так хочешь поговорить?
– Совсем не хочу. – Виктор замер, едва лишившись провожатого. – Но молчание мне тоже не нравится. Прости, но я самым эгоистичным образом стремлюсь отвлечься от… себя. – Последнее слово он выдохнул с особым страданием. – В общем, если решишь меня бросить, я, наверное, погибну. Я не мог раньше даже представить, насколько мерзко ощущать себя столь слабым и зависимым. Можем весь путь проделать в абсолютной тишине, если тебе так нравится. Вдобавок к слепоте я могу еще и онеметь, если надо.
Но, похоже, это подросток потерял дар речи… или попросту исчез. Безмолвие не нарушалось ни единым шорохом. Неужели тот обиделся настолько, что всё-таки решил уйти? Такой расклад показался самым жутким кошмаром из всех имеющихся на свете ужасов.
– Тосин, – полушепотом позвал Виктор. Похоже, голос изменил и ему. Нет, не сорвался на писк, но стал сухим и безжизненным. Так, будто этот подросток являлся единственным человеком на планете.
– Тебе, наверное, больно. – Отклик, словно из небытия. Он заставил Виктора вздрогнуть. – Мне так жаль, что я ничем не могу помочь.
– Можешь. Если не станешь пропадать.
– Позволь… – Тосин не договорил. Вместо слов, которые почему-то смутили, он дотронулся до лица Виктора. И как это его не отпугивала кровь?
Внезапное прикосновение вынудило Виктора дернуться, словно он ощутил не человеческую руку, а вновь хлесткий удар горячего провода.
– Ой, прости, – промямлил подросток, удрученный реакцией товарища. – Мне просто нужно было удостовериться, что всё случившееся творится в реальности. Что это не плод фантазии.
– Ну и больное у тебя, однако, воображение, если тебе видится подобная оказия. – Виктор попытался отшутиться и даже выдавил слабую тень улыбки. – Убедился?
– Ага, – понуро ответил Тосин.
– А теперь удовлетворим мое любопытство. Как скоро стемнеет?
– Уже стемнело. – Голос становился безрадостней с каждой репликой.
– Что? – не поверил своим ушам Виктор. – А мы далеко ушли от Бастиона? – Хотелось услышать, что перед взорами путников маячат очертания столицы, но здравый смысл лишь посмеивался над нелепым желанием.
– Мы выбрались из Хамины, зато теперь придется заночевать в лесу. – За фразой последовал сокрушенный вздох.
Что ж, Виктор некоторое время тому назад понял, что они движутся не по трассе. Дорога была настолько неровной, что невольно складывалось впечатление, будто под ногами сплошь кочки, рытвины, овраги и буераки. Ни единого участка, не покореженного землетрясением или самой природой. Идешь, и гляди того шею сломишь. И так на протяжении нескольких километров.
– Отчего мы не идем по тропе? – не удержался от естественного вопроса Виктор. – Это ведь не тайга, а почти парк.
– Тропы? – переспросил Тосин. Кажется, он ухмыльнулся. – Где ж ты теперь их найдешь? Нет больше нормальных дорог. Нет Хамины или ее жителей. Трясло не меньше одиннадцати баллов. Сам ведь, наверное, понимаешь. Земля перевернулась. Вот мы идем, но не знаем, сохранился ли наш город. Что если нам возвращаться некуда? Лучше бы совсем не видеть то, что происходит.
– То есть быть мной? – перебил Виктор.
– Тобой? – протянул подросток. – По любому, тебе легче, нежели мне.
– Конечно, – с едва заметным оттенком возмущения заявил Виктор, – ведь мои младые годы с их неразрешимыми проблемами давно миновали. Твои беды глобального характера. Куда мне с моей слепотой?
– А я родителей потерял! – взорвался вдруг в негодовании Тосин. – Они оба утонули… в один день… вместе. Я остался. Мигом лишился всего, а тут еще… – Он шумно вдохнул, собираясь продолжать, но внезапно сдулся, утратил энтузиазм. – Эх, ничего ты не понимаешь.
Виктор поплатился за сарказм: отныне они шли молча. Время от времени товарищ по несчастью давал знать о своем присутствии, настойчиво ведя за руку, когда незрячий попутчик начинал отклоняться от курса. Понимая, что обидел Тосина, Виктор, тем не менее, не решался извиниться. В конце концов: что за телячьи нежности? В нынешнем мире не подобает злиться по разным пустякам.
– Думаю, здесь остановимся. – Наконец, Тосин подал голос. – Пройду еще сто метров, и у меня ноги отвалятся.
– Ночевать на голой земле и под открытым небом?
– Если у тебя не припрятана палатка и пара спальных мешков за пазухой, – насмешливо проговорил подросток. Видимо, больше не сердился. – Следовало бы развести костер, а иначе рискуем замерзнуть ночью.
– Умеешь добывать огонь из подручных средств? С помощью палок или камней.
– Ну да, путем трения, – Тосин внезапно закашлялся, словно обрывая себя на полуслове. В течение полминуты молчал, после чего добавил, тихо-тихо: – В другой раз попробую.
Он будто бы не желал, чтоб попутчик его услышал. Виктор не подал вида, что разобрал последние слова.
– У меня должна была остаться зажигалка. – Виктор обыскал карманы. Нашел. Слава богу, не потерялась. Передал ее попутчику. Как обычно, в пустоту.
– Замечательно. – Судя по тону, Тосин улыбнулся. – Присядь пока, а я хворост соберу.
Спустя десять минут Виктор различил треск костра и жар от огня. Он ничего не видел, но, ощущая порывы ветра, представлял, как дрожат и рвутся языки пламени. Хвойные ветки, из которых подросток сложил костер, быстро съедались ненасытным огнем, и тот постоянно требовал новую пищу. Виктор подумал о невеселых перспективах, которые сулил ветер, о разбушевавшейся и неконтролируемой стихии огня.
– Кто-то должен следить за костром, – сказал он. – Не хочется проснуться на пепелище обугленными скелетами.
– Кто-то – это в смысле я? – с раздражением и явной претензией в голосе произнес Тосин.
– Разумеется. Это ведь ты у нас глазастый.
Но, кажется, Тосин и не подумал о том, чтобы контролировать разожженный огонь. Вместо этого он полностью оправдал звание глазастого. Виктор притворился, будто спит и не чувствует пристального взора, которым сверлит его попутчик, объединенный с ним общей бедой. Казалось бы, взгляд как взгляд. Что тут экстраординарного? Обыкновенное любопытство мальчишки к человеку, будучи раненному, но всё равно принявшему участие в судьбе подростка. Но нет. Будь всё так просто, Виктор плюнул бы на внимание со стороны Тосина и с чистой совестью погрузился в сон. Загвоздка заключалась в том, что почти осязаемый взгляд Тосина заставлял сжиматься и внутренне содрогаться, как подростка повергали в смущение собственные робкие прикосновения.
Ноющая боль от полученного ожога и усталость таки сумели перебороть дискомфорт и погрузить Виктора в глубокую дремоту. Он не слышал, как Тосин расчистил пространство вокруг костра, освободил землю от сухих веток и листьев, перемешанных с хвоей. До его слуха не донеслось, как потрескивают, догорая, угли.
***
Ночь. Кромешная тьма. На удивление жесткая постель. Ломота в глазах. Но если бы не дуновение ветерка, теребившего растрепанные волосы, он не осознал бы, что спит под открытым небом. Сознание по-прежнему находилось во власти сна. Земля и воздух не холодили из-за наличия костра или… из-за теплого тела по соседству. Чья-то рука лежала у него на талии.
«Удивительно! Мало того, что уснул на улице, так еще и девчонку умудрился подцепить», – в первое мгновение после пробуждения подумал Виктор. Он дотронулся до чужой ладони, которая сомкнулась, сжимая пальцы Виктора. И чужое тело, показавшееся самым родным на всем белом свете, пробормотав сквозь сон что-то невнятное, прижалось головой к плечу соседа.
– Тосин. – Виктор тихонько шепнул имя, внезапно осознав правду. Да, никакую девчонку он в Бастионе не находил.
Часть 2. Откровение ========== Часть 2. Откровение ==========
Не девчонка? Ну и пусть. Здесь никого нет, и никто не узнает, что Виктор провел ночь в обнимку с парнем. Тут ни единой живой души. Быть может, в других городах течение жизни также остановилось. Что если никого больше нет, кроме них? Последние люди на планете. Похоже на постапокалипсический ужастик или бредовое видение. Хотя… нет, это вовсе не кошмар. Признаться, Виктор никогда не ощущал себя столь спокойно, как сейчас. Будто бы Тосин, просто взяв за руку, внес умиротворение. Даже глаза почти не болели. Не то чтобы жжение и стук крови прекратился, но другое, неведомое чувство вытесняло физические мучения, словно волшебным прикосновением. Взрослый мужчина и подросток. Почему же Виктору кажется, что защищают именно его? Почему не наоборот? Ведь Виктор старше. Отчего тогда Тосин обеспечивает поддержку? Оттого ли, что паренек вполне способен продолжить путь в одиночестве, а Виктор не в состоянии сделать шага самостоятельно? Причина в травме? Ну, разумеется, в ней. Повстречайся они раньше, всю ответственность и заботу взял бы на себя Виктор.
«И о чем я только думаю? – внезапно сообразил Виктор. Он с шумом втянул воздух. – Какая к чертям забота? Он ведь мальчишка. А это статья и тюремный срок».
Он чувствовал вину, осознавал нелепость собственных мыслей и поступков, не желал, чтобы Тосин исчезал. Виктор боялся потерять опору и безмятежность, уверенность, подаренную подростком. Виктор нехотя выдернул руку и пальцев, сковавших ее. Следует предотвратить недопонимание: Тосин ни в коем случае не должен допустить, что товарищ по несчастью оказывает ему романтические знаки внимания. Как бы тяжело не было терять частичку мира и покоя, Виктор понял, что поступил верно. Понял утром.
При пробуждении Виктору померещился свет. Нелепо, учитывая, что слепые не могут видеть солнца. Он снова коснулся глаз. Нет, не приснилось – на их месте и впрямь осталось лишь месиво. Ну, или что-то вроде каши, словно в лицо запустили включенный блендер. Может, ужас или элементарное желание пощекотать нервы движет мальчишкой, который постоянно поглядывает на старшего товарища? Если так, то паренек еще больший псих, чем можно было предположить сначала.
– Ты ведь всё еще здесь? – поинтересовался Виктор, садясь, как ему казалось лицом к подростку. Спросил, ощущая, как пристальный взор буравит его насквозь. Ну, а что, если на него в данную секунду пялится зверюга лесная?
– Ага, – тихонько отозвался Тосин. Прежнее восхищение в голосе, от которого у Виктора по спине побежали мурашки. От былого ощущения безопасности и комфорта не осталось ни следа.
– Да ты, мальчик, совсем чокнулся, – с осуждением проворчал Виктор. Не удивительно, что Земля содрогнулась и перевернулась, учитывая нравы современной молодежи.
– Вовсе нет, – рассердился Тосин. – Хватит называть меня ребенком. Я взрослый, абсолютно адекватен. Я способен отвечать за свои поступки. Да я!.. Ты!..
– Подросток задохнулся от возмущения и наплыва чувств.
Как же, не ребенок! Виктор мысленно усмехнулся. Не умеет держать эмоции под контролем, а взрослым себя считает.
– Что я? Договаривай.
– Ты… – Паренек растерялся и понуро выдал: – Наверное, голоден.
– Ага. А еще меня мучает жажда, головная боль и осознание того факта, что мой попутчик с восторгом таращится на мою обезображенную физиономию.
– Вовсе она не безобразная. В крови, правда. – Тосин кашлянул: ему и самому показалось, что тон стал чересчур мягким. – Насчет еды, не обещаю. Вряд ли, поскольку мы практически в глухом лесу. Зато воду не так сложно где-нибудь раздобыть. Я могу обследовать территорию.
– Не надо, – поспешно возразил Виктор. Испугался, что мальчишка уйдет и не вернется. Он готов терпеть лишения, подозрительный взгляд и ежеминутно меняющееся настроение подростка, лишь бы не очутиться в разрушенном мире один на один с собой. Лишь бы не потерять попутчика. – Лучше прямо сейчас двинуться в путь. Авось скорее преодолеем треклятые сорок километров.
Паренек вздохнул:
– Сейчас бы кофе выпить.
– Ага. И сигаретку, – мечтательно добавил Виктор. Они будто бы решили обменяться невыполнимыми желаниями, прежде чем пуститься в дорогу.
– Курение вредно для здоровья, – учительским тоном заявил Тосин. Ну вот, всё испортил.
– Еще чего, Минздрав выискался! Не умничай.
Тосин хмыкнул. Как вчера, робко и слегка трясущейся рукой он коснулся ладони Виктора.
– В таком случае, мы можем идти?
Мужчина кивнул. Опять он будет беспомощным, а мальчишка станет его поводырем. Неужели доверие может быть столь безграничным? Они ничего не знали друг о друге, но Виктор понимал: благодаря Тосину его мир удерживается на плаву. Слепота превратила его в слабого, зависимого. Он стал обузой для попутчика. Станет лишним грузом на плечах родителей, если те еще живы. Зачем подросток тянет Виктора за собой, почему не бросит? Разве не хочет избавиться?
– Ты не хромаешь, – невесело констатировал Виктор. Он заметил, что походка паренька стала твердой и уверенной. Наблюдение должно было обрадовать, но почему-то огорчило. Собственная никчемность накрыла с новой силой. – Без меня ты бы наверняка уже достиг города. Если это благодарность за подъем того камня, то не надо.
Тосин остановился и с силой вцепился в ладонь попутчика так, словно удерживался на краю пропасти. Он нервничает или чего-то боится? Может, прямо сейчас напротив них замер голодный волк?
– Что бы ты ответил на признание? – нерешительно промямлил подросток. Виктор помотал головой, не разумея, о чем собирается токовать мальчишка.
Признание? Да, начало ему не нравилось, но сбежать он не имел никакой возможности. Тосин продолжил: – Если бы кто-то сказал, что знает тебя достаточно давно. Он вовсе не маньяк и не сумасшедший фанат, а просто посторонний человек, который имел счастье видеть тебя прежде, до катастрофы. Взрослый мир заставил его превратиться в одинокую устрицу, которая прячется в непробиваемую раковину, не желая никому открываться. Что если он жив лишь благодаря тому, что может видеть и слышать тебя? Он не верил в судьбу до вчерашнего землетрясения. Это жестоко и эгоистично, – вздохнул Тосин, – и я прекрасно понимаю. Провидение дало ему шанс доказать бескорыстность. Не лишай его жизни, Виктор.
– Что бы я ответил? – переспросил мужчина. – Посоветовал бы выкинуть ересь из глупой головы. Даже если не лжешь относительно возраста, ты всё равно еще ребенок. Впечатлительный. – Он чуть было не сказал «испорченный», но эпитет застрял в глотке. Виктор ощущал ответственность за слова Тосина, за те чувства, что были вложены в признание. Подросток не виноват, хоть и заставил бывалого ловеласа смутиться.
– Вовсе это не ересь! – в гневе выкрикнул Тосин. Резко расцепил свою руку и руку попутчика. – Это правда, потому что я…
И снова он не договорил: испугался чего-то. Внезапный порыв ветра принес холод, сырость и вынудил деревья жалобно скрипнуть, прогибая верхушки крон. Будто бы наступила осень. До слуха долетел шепот листьев, которые переговаривались меж собой о тайнах, о людях, за которыми следили свысока.
– Здесь кто-то есть, – приглушенно сообщил Тосин. – Человек. – Звучало, как бред, но с тем же успехом могло оказаться правдой. Возможно, Хамина разрушена до основания, но кое-кто не погиб. – Оставайся тут, а я проверю.
Виктор услышал быстрый топот. Мальчишка припустил бежать так стремительно, словно его преследовала стая одичавших собак. Вчерашняя травма, похоже, забылась. И что он велел делать товарищу? Оставаться? Ждать его возвращения? Виктор иронично усмехнулся: что ему, слепому, еще делать? Тишина, прерываемая воем ветра, длилась недолго. Считанные секунды минули с того момента, когда Тосин ринулся на поиски или вдогонку некоему человеку. И вдруг черное пустое пространство раскололось от крика. Боль, страх, паника – всё смешалось в этом вопле, и отразилось тупым колким ударом в сердце.
– Тосин! – позвал его мужчина.
Молчание темной густой пеленой накрыло Виктора. Его согнуло пополам, будто от удара. Боль в обожженных пульсирующих глазницах обрушилась с возросшей мощью. Испугался одиночества? Осознал беспомощность? Ему чудилось, будто шорох листьев это злорадный хохот лесных богов, потревоженных несчастными людьми. Деревья смеялись над ним: «Никогда тебе не попасть домой!»
– Тосин, – выдохнул Виктор. Тихо. Никто не услышит. Несмелый шаг туда, куда, по его представлениям, метнулся мальчишка. Пошатнулся. Замер. – Прости.
«Никто не приведет тебя домой», – продолжали потешаться деревья.
– Я не хотел тебя обидеть, – Виктор разговаривал сам с собой, поскольку собеседника не было рядом.
«Погибнешь в одиночестве. От голода, холода и жажды», – не прекращали щебетать листья.
– Меня не страшит одиночество. И смерть тоже. – Несколько шагов по бугристой земле. Вытянутые перед собой руки постоянно натыкаются на грубую шершавую древесную кору. – Я должен найти тебя, чтобы сказать. Я не собственной беспомощности боюсь. Боюсь лишиться тебя.
Исповедь. Никому, лесным богам, самому себе. Внезапно родившаяся в сознании, неожиданно искренна. Неужели вправду дрожит от мысли, что потеряет Тосина? Почему? Из-за недавнего признания подростка? Из-за чувства защищенности и спокойствия минувшей ночью? Что ж, знал бы, ответил.
– Правильно ли я иду? Вдруг направление противоположное? Нет, неизвестность и сомнения убьют меня.
Виктор не понимал, куда движется. Казалось, он заблудился, был полностью дезориентирован. С трудом перебарывал желание усесться под деревом, чтобы преспокойно дождаться смерти. Куда идти дальше, если он ничегошеньки не видит? Он лишь осознавал, что не может сдаться, должен отыскать Тосина. Потому шел, не зная дороги, опираясь на чутье. Слепая собака, у которой отняли обоняние, но не лишили природного стремления сохранить в себе, во что бы то ни стало, дух ищейки. Или просто человек, свихнувшийся на нервной почве.
Ветер дул всё сильнее. Вот-вот, и разразится настоящий ураган – необычно для северных широт. Впрочем, отныне даже снегопад среди лета не должен вызывать прежнего недоумения. Магнитные полюса планеты поменялись, Гольфстрим сместился к Арктике, где стремительно таяли ледники. Оттуда и массовые затопления. Землетрясения, пробуждение древних вулканов. Мир катился в бездну. А Виктор думал лишь о том, как отыскать Тосина, спасти одну юную жизнь, будто бы существование подростка имело смысл.
– Для меня, – сердито ответил себе Виктор. – Имеет значение для меня.
Сквозь завывание ветра мужчина услышал тихий всхлип. Сначала не поверил. Замер. Может, снова шутки листвы?
– Тосин, ты здесь? – Решил удостовериться в здравомыслии и отсутствии галлюцинаций.
– Виктор. – Слабый голос прозвучал снизу, словно из-под земли.
Не исчез! Не бросил!.. Жив!.. Близко!..
Вихрь эмоций, внезапная радость едва не свалила с ног. Он едва не бросился, сломя голову, навстречу. В последний момент его остановило предчувствие опасности, поджидавшей впереди. Там ловушка, в которую по неосторожности угодил подросток, и слепой не хотел бы повторять его ошибку.
– Что произошло? – спросил мужчина, с трудом сохраняя спокойствие. – Ты где?
– Здесь обвал. Не приближайся, – хныча, словно побитый щенок, предостерег мальчишка. – Я оступился, земля поплыла под ногами, и вот я тут, в расщелине. Стоило выбираться из Бастиона! – Кажется, на сей раз, Тосин вовсе расплакался. – Только ради того, чтобы погибнуть под пластом земли и песка?
– Ты не погибнешь! – строго прикрикнул на него Виктор, а тише добавил: – Не позволю. – Ему почудилось, что они вновь возвратились в Хамину, где подростка завалило камнями, и тот не мог выбраться самостоятельно. Мальчишке требовалась помощь, и Виктор в глубине души даже ликовал. Это была радость от того, что мужчина, будучи незрячим, всё равно оставался нужным. Нужным, но бесполезным. Пугающая истина внезапно осенила Виктора: никому он не поможет, ни себя не спасет, ни попутчика.
– Глубоко? – Мужчина старался идти осторожно, но продолжал спотыкаться на каждом шагу. То ли не привык к темноте, то ли почва была неровная.
– Метра три, наверное.
Шум листвы заглушал слова, ответ улетал, гонимый дуновением ветра. Виктор не понимал, рядом Тосин или далеко. Ему пришлось сделать еще несколько шагов вперед, пока его не остановила пошатнувшаяся земля. Мужчина инстинктивно отпрянул, присел, ощупывая пространство перед собой. Дальше двигаться нельзя – он уперся в провал. Дальше – только сырая земля с травой вперемешку и пустота.
– Ты не сможешь до меня дотянуться? – спросил Виктор, обращаясь в темноту, но зная, что Тосин где-то там.
– Я подняться не могу. Я… вообще никогда не встану. Я погибну здесь. Уходи. Я… у-у-умру тут! – Подросток снова разрыдался.
Что за пессимистичный настрой?! Они выжили во время сильнейшего в истории Европы землетрясения, под камнепадом. Проделали большую часть пути до города. А теперь, из-за малейшей неудачи мальчишка закатил истерику. Ну, не ребячество ли?
Виктор подобрался чуть ближе к краю, провел по нему ладонью, словно очерчивая границу, представляя ее визуально. Песок, спутанная трава, высохшие поломанные корни, листва и жесткая хвоя. Что ж, сказал себя мужчина, не так страшно, как в первый раз там, в Бастионе. Он сел, свесив ноги с обрыва, как будто собирался порыбачить на берегу болота.
– Что ты делаешь? – Панический возглас рыдающего Тосина.
– Ты же не собираешься подниматься, – сохраняя невозмутимость, ответил Виктор. – Значит, я спускаюсь к тебе.
– Не глупи. Я всё равно умру. Мы застрянем тут вместе. Уходи.
– Прекращай скулить, малолетняя сволочь! – неожиданно прикрикнул на подростка Виктор. Похоже, нервы сдали, но Тосин заткнулся. Даже всхлипывать перестал, на несколько секунд. – Из-за тебя я тут. Сначала ты заставил меня бороться за жизнь, выбираться из Бастиона. Если бы не ты, я так и валялся бы там по сей момент. Умер бы, наверное, уже. Так ведь тебе же понадобилось, чтобы я вытаскивал тебя из-под завала! А теперь вдруг решил сдаться? Нет уж, не позволю тебя погибнуть тут, в одиночестве. – Под ногами посыпался песок. Знакомое ощущение. Человека неумолимо затягивало в пропасть. – Ну вот, ничего ужасного, – констатировал Виктор, когда он, словно по горке, скатился вниз. – Тосин?
– Я тут. – Он едва сдерживал судорожные рыдания. Точнее, совсем не сдерживал всхлипы.
– Когда же ты прекратишь хныкать? Я ведь здесь, чтобы помочь. Ты не умрешь. Понял меня?
– А ты… ты не… не обзывайся больше.
– Что? – не поверил Виктор. – Обиделся, что ли?
– Не то чтобы, – уклончиво отозвался подросток. – Просто неприятно.
– Итак, в чем наша проблема?
– В моем невезении и в твоей глупости, – огрызнулся Тосин.
– Ну, то, что я не самый умный, я и без тебя подозревал, – примирительным тоном ответил Виктор. Похоже, подросток сидел или вовсе лежал на земле. Мужчина решил последовать примеру товарища и уселся на пятки, подогнув под себя ноги. Таким образом, он был почти уверен, что не свалится дальше в пропасть, если там есть куда падать. – А теперь хотелось бы конкретного пояснения.
– Кажется, люди мне лишь померещились. Зато в погоне за химерами я наступил на коварный корень, который утащил меня в овраг.
– То есть тут есть древесные корни? – В голосе мужчины мелькнул энтузиазм. – А под нами не кипящая лава? С помощью корней мы можем выкарабкаться наверх.
– Не можем, – резко оборвал его подросток. Слышалась злость, за которой мальчишка пытался спрятать слезы. – Мы в ловушке. Это похоже на песчаную воронку. Не хватает только гигантской осы или паука, который вырыл эту западню. К тому же, – добавил он быстро, пока не разыгралось воображение, – на сей раз, я серьезно повредил ногу. Я пробовал подняться, но не сумел. Наверное, вывих. Из-за гребаного корня! Он будто бы нарочно опутал меня.
Виктор протянул руку, словно собирался убедиться, что попутчик не лжет и действительно пострадал от предательских останков дерева. Едва он коснулся раненой лодыжки, как Тосин с писком дернулся.
– Больно? – взволнованно осведомился Виктор.
– Н-н-нет, – заикаясь, проговорил Тосин. Он тяжело вздохнул и попытался отодвинуться от товарища. Увы, пятиться было некуда. – Ты зря пришел. Конечно, можешь попытаться выбраться из воронки, но песок осыпается, так что задумка обречена на провал. А я умру здесь, – упавшим тоном закончил подросток.
– Не выдумывай. Вылезем отсюда вместе, вернемся в город тоже вместе. Никак иначе. Понял меня? Не можешь идти? Не проблема. Я понесу тебя, ведь ты, вроде, мелкий. Я справлюсь. – Он услышал очередной всхлип. – Что опять случилось?
– Как ты нашел меня? – справляясь с судорожными рыданиями, пролепетал Тосин.
Виктор нервно сглотнул. Шел по зову сердца. Не выбирал, не гадал, а просто знал верное направление. Как объяснить это мистическое стечение обстоятельств подростку?
– Не понимаю, – неуверенно произнес мужчина. – Повезло.
– Ты, правда, мог бы нести меня на руках? – спросил Тосин, не переставая вздрагивать от слез. – Если бы я был не в состоянии идти самостоятельно.
– Конечно. При условии, что прекратишь строить из себя недотрогу и вздрагивать, как от тока, от каждого прикосновения.
– Я никого из себя не строю.
Виктор вдруг почувствовал, как Тосин положил голову ему на колени. Вот уж и впрямь не недотрога!
– И еще, – строго добавил Виктор, – забудь ту ерунду, которую болтал. Я имею в виду то твое нелепое признание. Ты еще маленький, и заблуждаешься насчет настоящих чувств, да и судьбы не бывает.
– Это всерьез, – вперемешку с рыданиями простонал подросток. Он обхватил попутчика за талию, словно боясь, что тот его оттолкнет. – Я не шучу. Это не глупости.
– Что мне сделать? – со вздохом спросил Виктор. Еще немного, и малец начнет веревки из него вить. – Что сделать, чтобы ты перестал реветь?
– Спой мне, – неожиданно выдал Тосин.
– Что? – Просьба мальчишки обескуражила Виктора. Разумеется, учитывая музыкальную карьеру, он кое-что смыслил в нотах. И всё-таки растерялся. – Я вовсе не умею. Голос у меня не слишком хороший. Тебе не понравится.
– Не решай за меня. Называешь меня ребенком, вот и представь, будто поешь колыбельную больному ребенку.
Мужчина задрал голову, словно ища у неба подсказку. Глубоко вздохнул, как будто набирая воздуху перед погружением в подводную бездну. Ветер усилился. На лицо падали редкие дождевые капли, крупные и холодные. Они приятно освежали после утомительного дня, а уж глаза Виктора, как никогда, нуждались в прохладе.
– Пеняй на себя, – шепнул Виктор, наклоняясь к Тосину. Быстро намокшие волосы подростка остужали разгоряченную кожу, и Виктор вдруг понял, что не сможет отстраниться, не взирая на трезвый голос разума.
Ветер доносит, что не всё в порядке,
Один устает, не может и другой.
Видно, как волк воет на луну,
Но не видно рябины, распускающей листья в утренней росе.
Я размышляю об этом, когда смотрю на юг.
Там не бряцает копьями стужа после ядерной войны,
И не светит солнце так, что ему самому стыдно.
С мелководья пешком можно выйти на сушу,
Но мы идем, засевая ветер…
Виктор внезапно замолчал, прерванный поцелуем. Прохладные от дождя, соленые от слез, губы Тосина. Разве можно думать о чем-то ином, когда рядом столь искренний и бескорыстный любящий человек? Виктор не думал. Осознавал, что поступает скверно, и всё равно не думал. Скорее всего, они погибнут в течение последующих суток. Разве не имеют права хотя бы теперь, в преддверии финальных дней планеты, делать то, что желает глупое сердце, а не то, что велит черствый здравый смысл? Виктор на пару мгновений почувствовал себя абсолютно счастливым оттого, что повстречал Тосина, пусть перед смертью, пусть без шанса увидеть попутчика, и пусть даже тот – парень…
Комментарий к Часть 2. Откровение
В тексте использована песня "Северный хлеб" группы Viikate
@темы: творчество автора, оридж и фанф
-
-
07.01.2017 в 20:40-
-
07.01.2017 в 20:41-
-
07.01.2017 в 20:43-
-
07.01.2017 в 20:44-
-
07.01.2017 в 20:45