Без заголовка и темы

Пасмурно и сыро, дождь. Даже выходить из дома не хочется. Проснулся и подумал, что часы в комнате чересчур звонко тикают, а оказалось, это дождь колотится о металлическую штуковину за окном. Он выбивал подозрительно похожий на мелодию ритм. Вообще-то, дождь это неплохо, но это только летом, а не в конце октября. Хотелось бы мне выбираться куда-то на природу или в город, если бы светило солнце? Пожалуй, нет. Завтра проверю, ведь завтра всё поменяется.

Итак, это была небольшая погодная сводка из деревни Лентяево.))

Далее тоже обычный мыслепоток, в котором без пол-литры не разберешься.

Последнее время, неделю уж точно, занимаюсь какой-то неведомой фигней. Какой конкретно фигней, даже сам не в состоянии ответить и объяснить, так что лучше вовсе не задумываться. На вопрос "что делаешь", я зависаю. Как обычно хочется заняться чем-то полезным, но дни незаметно проходят и ничего в них не запоминается, и только отдельные моменты или фразы посторонних откладываются в уме. Пару дней назад говорил с продавщицей о каллиграфии и плащах, хм.

Каждый день собираюсь не сидеть часами в инете. Может, сегодня уже начну это делать? Может, хоть сегодня, а? Где моя самодисциплина и собранность? Заранее намеченный план не помогает, и всё равно откладываю важное на последний момент. Ничего нового.

---

Сегодня, ну или почти сегодня, если смотреть на мой календарь, четвертого августа (всемирный) день пива. В честь этого наверное можно выпить?)) Что я и делаю, собственно. Пока не поздно.
Я уже упоминал, что не захожу (почти никогда) на днявку трезвым. Сегодня не исключение.
Не пойти ли спать? Или чем еще можно заняться в моем состоянии?
Столько планов и ожиданий не сбылось!.. Deadline близко.

---

Сижу дома, с температурой (как можно заболеть в такую офигительно теплую или жаркую погоду?), с чаем и тортом (я не люблю торты. Вопрос: зачем я его ем?) и с киви. Подумал, раз уж ничего полезного не делаю, так попытаю счастья в творческих начинаниях. Рисую (пытаюсь) портрет, но не конкретного персонажа, как планировалась давным-давно, а просто рандомного человека. В принципе сомневаюсь, что способен нарисовать хороший портрет с натуры. Может, если предпринять вторую попытку?..

Мне даже текст набирать лень. Думать тем более тяжело.

---

Время от времени интересуюсь новыми текстовыми редакторами, скачиваю на комп, увлекаюсь ими три дня и снова теряю вдохновение. И так из раза в раз, постоянно. Почему меня не хватает надолго? Ммм, я просто непостоянный, и мне быстро всё надоедает.
А ведь последний райтер был весьма недурен и удобен.) Так же, как и предыдущий, впрочем.
Вот аналогичным образом мне надоел и английский язык, и акустическая гитара, и еще, возможно, что-то хорошее и важное. Как я живу-то такой, вообще?

P. S. А не поиспользовать ли мне гугл-доки? Ну, хоть те же три дня. Не, все найденные редакторы, — та же фигня, что и Ворд, только в профиль. А то и в анфас, но с встроенным наличием тегов.

---

Ностальгия

Ностальгия. Поздно. Темно, если не считать света от ноута. Одиноко, вроде бы.)) Один или не совсем один, но постороннее присутствие не ощущается — красота. Негромкая музыка, почти как в старые добрые времена. Пиво, ну это само собой.)

Умиротворение и спокойствие. Сразу вспомнились самые лучшие полгода (или чуть больше), которые были в жизни. Не хватает еще одного небольшого фактора, чтобы полностью окунуться в прошлое, такое потрясающее и счастливое, волшебное и тэ дэ.)

Просто захотелось оставить это настроение здесь.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ниочёмка.)

Кажется, еще немного, и я свалюсь спать.) Поздние посиделки затянулись, чересчур.

Нужно спешить. Иначе кое-кто всё проспойлерит, и будет не интересно. Этого человека по-прежнему считают молчаливым? Когда он им был, интересно? Он думает над словами. Как же? Хм, мысли и рассуждения вслух, не только у меня одного. Интересно, это свойство алкогольного воздействия?

Разумеется, я нетрезв. Я сюда редко захожу без алкоголя. Еще совсем чуточку, и всё.))

Бессвязные замечания. Черт их разберет?.. Я разберу. Знаю, о чем толкую и для чего. Чтобы не забыть и понимать, к чему стремиться.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Теплая погода неожиданно меня порадовала. А почему? Да просто потому что весна — долой рукава! Наконец-то, ура!.. Хотя у меня и зимой то же самое.)

Там, где я жил раньше, в это время в воздухе распространялся аромат свежих овощей. Откуда он возникал, не в курсе. Но, полагаю, объяснение такое же: весна.

Ну я и пьянь, однако.)) Но сейчас такое время, что уже можно.

---

Выбираю я песни для плейлиста. Не для себя, для кое-кого другого. И внезапно говорю:
— Я включу песню, которая тебе, конечно, не понравится. Она моя любимая, хотя тебя такие раздражают.
Спустя минуту настороженный ответ:
— Кажется, вроде кто-то мурлыкал.
— Э-э, может быть... это я?

Вспомнилось вдруг. Меня внезапно позабавил тот момент. Интересно, я могу мурлыкать, если испытываю приятные эмоции?

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бессвязные мысли

И хоть уже вечер, еще могу много чего сделать. Ведь и правда, кто знает, что будет завтра? Может, ничего.

Славно, что так бывает: говорит что-то человек, и думаешь, что ведь у меня та же фигня. Чего я бездействую-то? Эх, обожаю.))

Сейчас еще немного ерундой помаюсь и пойду займусь делами.

Запись почему-то открыта, хотя должно быть по-другому, поскольку ни бельмеса из вышесказанного не понятно. Мне банально лень - вдруг что-то добавлять буду.
Трезвый еще, кстати.)) Да, это ненадолго.

---

А ведь и впрямь времени остается всё меньше. (Никогда не будет лишним напомнить себе об этом, так ведь?) Как научиться успевать то, что планировалось, к сроку?

Что, если обернешься, а там уже никого нет? Все ушли, не дождавшись финальных слов и аккордов? Смешно... Жутковато, если подумать. Или пустить по рядам коробку для "пожертвований", а если ничего не найдется, то ничего страшного. Может, в другой раз, а пока мы и сами окажем благотворительность зрителю.

Просто бред. Сон. Сон, который реальнее яви, может статься.

Эх, смотрю, я на позитивчике.)) Так-с, где мой яблочный сок?

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Семеро

***********************************************************************************************
Семеро
ficbook.net/readfic/3017558
***********************************************************************************************

Автор:Эльф Редд (ficbook.net/authors/1132815)

Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: демоны, люди
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Мифические существа, Учебные заведения
Предупреждения: Насилие, Underage
Размер: Миди, 54 страницы
Кол-во частей: 8
Статус: закончен
Описание:
Шесть юных демонов, олицетворяющие смертные грехи, по приказу хозяина проникают в человеческий мир. Их миссия велика: совратить как можно больше праведников... хоть по одному на брата. Только тогда, когда выбранные ими люди соблазнятся, Люцифер освободится и примется за вершение Апокалипсиса...
Стоп. В каноне семь грехов и, следовательно, семь демонов. Ошибка? Нет. Просто один из них не желает сотрудничать с владыкой ада, прячется, чем создает головную боль братьям-демонам.

Глава 1. Шестеро

========== Глава 1. Шестеро ==========

Сэм напряженно перебирал пальцами золотую цепь, висящую у него на шее. Нет, он не любил украшения и драгоценные металлы, но ведь это подарок Лейлы. Она вручила цепь, прежде чем уйти, окончательно, бесповоротно, чтобы никогда больше не появляться в его жизни. Что ж, любая бы женщина сбежала после длительного знакомства с Сэмом. Что удивительного? Он бы тоже улепетывал от себя со всех ног, если бы это было выполнимо. Он не винил Лейлу. Сколько веков они были вместе? И не сосчитать. Вот, она даже подарок ему преподнесла, в котором, правда, угадывался потаенный смысл. Лейла норовила посадить возлюбленного на поводок. Не сумела, потому, вероятно, и ушла.

«Нервничаю», — мысленно ухмыльнулся Сэм, сжимая дрожащей рукой металлические звенья. Он поймал на себе взгляд брата. На себе — в частности, на синих волосах. Те не теряли блеска даже в кромешной тьме — и на золотой побрякушке — подарке Лейлы. Большее внимание Аскара, естественно, оказывал внешности Сэма. Завидовал. Всегда и во всем. Аскара был не столь высок и грациозен, имел болезненно-серый оттенок кожи и белесые, словно подпаленные, короткие волосы. И, разумеется, его глодала зависть, потому что Сэм получает подарки от красивых женщин, вроде Лейлы, которая в сторону Аскары даже и не смотрела.

Сэм прищурил небесно-голубые глаза и в улыбке прикусил нижнюю губу, смеривая Аскару оценивающим, но благожелательным, взором. Пусть его кожа холодна и подчас бывает липкой на ощупь. Пусть Аскара завистлив, как никто другой во Вселенной. Пусть глаза его так же желты и безжизненны, как драгоценная руда, добываемая в горах. Иногда взгляд Аскары обволакивает Сэма в точности так, как опутывает его тело золотая цепь, и тогда возникает непреодолимое желание сбросить ненужное украшение. Ему хочется скинуть всё, что помешает завернуться в прохладу рук Аскары и чувствовать единственное золото, льющееся на кожу, — золото его взгляда. Может, тогда у Сэма вновь вырастут крылья? Крылья, которых он лишился практически сразу после рождения, когда принял первое самостоятельное решение.

Кто-то потянул за цепь, вынуждая повернуться и отвлечься от созерцания Аскары.

— Что за очаровательная безделица! — прозвучал восхищенный возглас.

А, вот и еще один брат пожаловал. Опоздал. Хозяин будет в гневе. Бало почти ни в чем не уступал младшему брату и был практически столь же привлекателен. Белоснежные, подобно первому снегу, волосы спускались на плечи и развевались от малейшего движения или дуновения ветра. Цвет его глаз напоминал о бездонных глубинах океана. Темно-синие очи Бало казались предвестниками грозы, которая, впрочем, никогда не наступала.

— Словно ты не знаешь, — с легким раздражением проговорил Сэм.

— Дар от Лейлы за любовь. — Бало настойчиво продолжал подтаскивать к себе брата, удерживая цепь. — Хотя ты не умеешь любить. Или откуп, чтобы ты прекратил навязывать ей собственные чувства.

— Золото будет твоим, если только… — Сэм оборвал себя на полуслове, когда обернутая цепью ладонь брата прижалась к его груди. Сэм всё же попытался договорить. — Если только…

— Я на всё пойду ради наживы.

Сэм ощутил на губах теплое дыхание Бало. Замер в предвкушении. Ожидал, что старший брат не ограничится намеками, а закружит в ураганном вихре и унесет прочь. Умчит туда, где даже раскаленные камни позавидуют пламени их сердец. Огненная страсть, которую мог подарить Бало, будет чистой симуляцией, но и это больше, нежели Сэм когда-либо сумеет добиться от Аскары. Тот способен лишь завидовать, без притворства и проявления иных эмоций.

— Бальтазо! — От мощного выкрика сотряслись мощные каменные стены обширной залы. Отразилось эхо и прокатилось многократным повторением. А затем с легким свистом широкая кожаная плеть разорвала близость, возникшую меж братьями. Бало отпрянул, но так и не перестал держать украшение, чем вынудил младшего брата дернуться вперед. Тяжелый, будто сделанный из металла, и горячий, насквозь пропитанный огненной мощью, кнут хлестнул Сэма. Лицо вмиг пересекла красная полоса, из которой начали просачиваться капельки крови. Уродство? Не надолго. Сам виноват, как, впрочем и всегда. Будучи самым красивым и желанным среди сородичей, он вечно всех провоцировал.

— Простите, отец, — чуть слышно сказал он, не глядя на разъяренного Хозяина.

Сэм рухнул на колени, но не по собственной инициативе — старшему брату вдруг понадобилось вытянуть руки по швам, а цепь он, разумеется, не выпускал. Бало не мог добровольно расстаться с золотом — такова уж его природа. Натура Сэма иная. Он готов был добыть все сокровища мира и бросить их к ногам того, чье сердце желал завоевать. Он полностью отдавался страсти и увлекал за собой других, против своей и чужой воли. Вот и сейчас Сэм забыл, что здесь присутствуют не только братья, но и Хозяин. Но таков уж он — демон Похоти и Страсти.

Даже Ваал, самый старший из братьев, настолько гордый и высокомерный, что даже обращать свое внимание на кого-либо считал ниже своего достоинства, воззрился на отца. Лазурные и почти лишенные окраса глаза, кажется, впервые выразили недоумение. Бледный, как смерть, Ваал мотнул головой, и торчащие в разные стороны угольные волосы колыхнулись. Неужели отец ударил любимого сына? Конечно, нет. Он ведь просто промахнулся. Однако мог ли могущественный Люцифер, владыка Ада, промахнуться?..

Данэль, похожий на сгусток огня из-за пламенно-красных волос и глаз цвета кипящей лавы, прекратил нервно шагать по залу, привлеченный исходившим шумом. Его руки, при сильном возбуждении покрывавшиеся багровым узором, сейчас просто сжимались в кулаки. Значит, Данэль не сердится. Однако спокойным он тоже никогда не бывает. Он наблюдал за отцом и провинившимися братьями с таким напряжением, что можно было рассмотреть крохотные язычки пламени, пляшущие на кончиках алых прядей.

Младший из братьев преспокойно сидел, закинув ногу на ногу, и в его черных, как грех, глазах не было ни намека на заинтересованность. Гера вообще редко вмешивался во что бы то ни было, и уж тем более, никогда не принимал чью-либо сторону. Нет, он не был равнодушным, но его страсти и интересы не пересекались с увлечениями братьев. Гера большую часть жизни проводил в пиршествах и застольях, предаваясь чревоугодию. Данэль презрительно называл младшего брата толстяком и обжорой и постоянно норовил избить. Ваал высокомерно воротил нос, не желая знаться с Герой. С остальными братьями отношения сложились нейтральные, а Сэм и вовсе бывал довольно милым, когда не пытался никого соблазнить, что, однако, являлось редкостью в его поведении. Гера потянулся за куском мяса, лежащим на столе, и даже сквозь упавшую на глаза красно-синюю челку заметил недобрый взгляд Данэля. Гера показал старшему брату язык, после чего впился острыми зубами в сырое мясо.

— Бальтазо, отпусти его. — Глаза Люцифера сверкнули золотом из-под сведенных бровей, когда сын не шевельнулся в ответ на приказ. Это был настоящий солнечный свет, в отличие от бессмысленной желтизны Аскары. Владыка ада раздраженно повел плечами и отвернулся, направившись к трону. Золотистая шевелюра, играющая медными и платиновыми переливами, легонько покачивалась при ходьбе.

— Я хочу эту цепь, — будто из последних сил проворчал Бало, — а Сэм не возражает. — Словно в подтверждение, он дернул украшение, и синеволосый демон прижался щекой к его бедру. Рука невольно потянулась туда, где под складками шелкового балахона было укрыто мужское естество старшего брата. Вдруг рука замерла.

— Саммаэль! — в ярости воскликнул Светоносный. Он даже не оглянулся.

Сэм, будто очнувшись от гипноза, вцепился обеими руками в звенья, обмотанные вокруг шеи, и одним движением разорвал цепь. Золото блеснуло и рассыпалось искрами по каменному полу. Сэм немедленно поднялся и покосился на Бало. Тот в растерянности, едва ли не в ужасе, приоткрыл рот, видя незавидную участь цепи, жалкий остаток которой всё еще сжимал в кулаке. Вот так, одним движением Сэм избавился от подарка прежней возлюбленной и от шанса задобрить ценным презентом нового любовника.

— Простите нас, Хозяин, — уныло проговорил Бало. Он бросил последний взгляд на младшего брата и отошел. Синеволосый демон больше не представлял интереса. Бальтазо не улыбалась перспектива становиться жертвой похотливого юноши, тем более в памяти еще свежи прежние похождения, едва не стоившие старшему жизни. Да, Сэм как-то раз почти умертвил брата, выкачав из того большую часть силы. С тех пор Бало поклялся: отныне только обмен, лишь бартерные отношения. Если отдаешь, то и получать должен не меньше. Иначе — смерть. Увы, правило действительно не только в сделках с людьми, а также и с представителями своего рода.
Сэм с грустью глянул на Бало и ощутил, насколько тот расстроен и выбит из колеи, словно ребенок, у которого отняли обещанную игрушку. Обнять бы его и исчезнуть, левитировать в безбрежных непроницаемых просторах Ада… Ах, если б у кого-то из них сохранились крылья! Сэм понимал: он не вернет их с помощью Бало. Добившись цели, он лишь опустошит старшего брата, а жизненная энергия уйдет, словно песок сквозь пальцы. Они — демоны, и не могут безвозмездно дарить блага, удовольствия или прочие ценности. Дух истощается и погибает. А что он мог предложить взамен, когда уничтожил единственную вещь, которая порождала блеск в морской глубине глаз Бало? Только себя. Он мог предложить себя в качестве раба. На день, на год, на столетие. Однако демона алчности такая сделка не привлечет. Пожалуй, подобное предложение вызвало бы некоторую заинтересованность лишь у одного из братьев. Сэм невольно перевел взгляд на самого старшего в семье, на черноволосого Ваала. Отличавшийся надменностью, Ваал не отказался бы от бесконечных дифирамбов в свою честь. Только вот от него веяло таким холодом, что там, где он ступал, даже лава застывала. Демон гордыни заберет мощь, обеспечивающую существование духа без остатка и не подавится. Сэм не желал иметь с ним никаких дел, поскольку игра не стоила свеч: крылья он не обретет, а себя погубит.

— Ваши предшественники приложили максимальные усилия, — заговорил Люцифер, словно продолжил прерванный монолог. Он уселся на трон, который даже в темноте Пандемония поражал противоестественной белизной. Кости земных царей, лелеющих мечты о вселенском господстве, были основой для него. — Но они не справились. Я рассчитываю на вас, их детей и последователей. — Светоносный обвел взором шестерку собравшихся демонов. Придирчиво, словно сомневался в собственном выборе, и высокомерно, что полностью соответствовало его нраву.

— Что мы должны делать? — В алых глазах Данэля горело нетерпение. Он был единственным, кто смело смотрел на хозяина и даже решался иногда на дерзость.

— Выполнять мои приказы. — Золотистые брови Люцифера сошлись на переносице. Будь перед ним рядовой демон, не успел бы пикнуть, как превратился в горсть дымящейся пыли. — Я устал терпеть людей. Словно черви, они копошатся, занятые своими ничтожными заботами. Пора избавиться от них. Но, прежде чем я взойду на землю, вы принесете туда весть. Вы станете моими гонцами, которые подготовят мир к появлению Светлого Божества. А заодно докажете преданность и компетентность. Я должен доверять вам, как некогда полагался на погибших помощников. Каждый из вас совратит одного представителя человеческой расы, согласно таланту и призванию. — Владыка Ада ухмыльнулся. — Когда жертвы будут готовы к сошествию в преисподнюю, смертные грехи начнут преобладать в их сердцах над праведностью, тогда для меня откроется путь наверх.

— Это простая задача, — беспечно вымолвил демон Гордыни. — Отчего же предыдущая команда потерпела фиаско?

— Я полагаю, вы заметили, что вас лишь шестеро вместо семерых, — с совершенно не свойственным ему терпением принялся объяснять Светоносный. Разумеется, следовало рассказать подопечным о миссии и возможных подводных камнях, ведь новые помощники молоды и еще не имеют опыта. — Один из Смертных Грехов попросту исчез. Он пропал, а остальные погибли. Не знаю, предательство это или вина людей, но без него, без последнего демона, цели мы не достигнем. Таким образом, поиски также ложатся на ваши плечи. Надеюсь, что вы не подведете, и мы скоро устроим праздник на человеческих костях. — Владыка Ада постучал пальцем по подлокотнику кресла.

— Не так сложно, да? — Бало сердито покосился на Сэма. Бальтазо сгребал золотые звенья, будто норовил заново сплести из них цепь, бережно складывал бусины в кучу. — Легче, чем восстановить это.

— Я не дарил тебе украшение. Не забывай, Бало. — Голос Сэма звучал мрачно. Он словно только что прозрел и увидел истинный облик брата. Бальтазо не только алчен, но и жесток. Он собирался лишь брать, не отдавая ничего взамен, не задумываясь о последствиях и чьих-либо чувствах.

Бальтазо поднялся, сжимая в ладони колечки, оставшиеся от прекрасной некогда цепи. А свободной рукой принялся накручивать длинные синие волосы, заставляя младшего брата подходить ближе. Океан в очах Бало темнел, еще отчетливее напоминая воду перед грозой, а кулаки сжимались всё с большей силой. Похоже, он не расстался с заманчивой мыслью захомутать-таки демона похоти.

— Когда все закончится и мы победим, — выдохнул Бало, наклоняя лицо брата так, чтобы почти соприкоснуться лбами, — я заберу материальные богатства, причитающиеся тебе, в уплату за нанесенный ущерб.

— Становись в очередь, — пробурчал в ответ Сэм.

А ведь отличная идея. Сэм внезапно подумал, что с радостью отдаст мир со всеми его ценностями, чтобы лишить Аскару причины для зависти. Если у синеволосого демона ничего не останется, ни единого преимущества перед другими темными сущностями, Аскара, быть может, сменит злобу и холодность на благосклонность. Может, его ледяное бесчувственное сердце, наконец, оттает? Ради достижения мечты, ради места рядом с угрюмым желтоглазым демоном, Сэм, не раздумывая, принес бы в жертву все, даже свою привлекательную соблазнительную внешность.

Если бы Бало так крепко не вцепился в волосы младшего брата, Сэм непременно глянул бы на Аскару. Увы, даже шевельнуться было невозможно. Аскара наверняка изводился завистью, как всегда, ведь на его долю никогда не выпадало столько внимания. Бедняге оставалось лишь исходить желчью, наблюдая со стороны. И утешить его было некому.

— Тебе ведь нужно золото мира? — прошептал Сэм. — Дай мне повод раздобыть его для тебя. Дай повод соединить звенья воедино и подарить тебе разорванную цепь.

Бало прищурился: не верил. Сомневался, что младший брат способен расплавить металл? Разве настолько плохо его знал? Синеволосый демон умел не только соблазнять — огненной стихией он управлял не хуже Данэля, чьей специализацией являлся призыв пламени. И кто, в конце концов, сказал, что гнев пылает насыщенней и горячей, нежели страсть?

— Повод? — переспросил Бало. — Например, такой? — Он по-прежнему смотрел на Сэма из-под опущенных ресниц. С тем же упорством сжимал в кулаке синий шелк волос, не позволяя двинуться ни на йоту. Лизнул его сомкнутые губы.

— А-а-а?! — удивленно протянул Сэм. Неужели старший братец передумал, решил рискнуть и пойти на бартер? Демон Похоти уставился на Бальтазо в нетерпеливом ожидании и в надежде на развитие. Но Бало отчего-то не торопился с дальнейшими нежностями, а лишь хмурился.

— У меня тоже имеется гордость, — процедил демон Алчности. Тряхнул белоснежными волосами и с силой оттолкнул брата.

— Я не намерен потакать твоим желаниям и превращаться в чью-то забаву и развлечение.

Сэм пошатнулся и чуть наклонил голову, когда в него посыпался град из мелких колечек. Как бы не было тяжко Бальтазо бросать золото, которое оказалось в руках, демон переборол свою пагубную страсть. Чтобы досадить младшему брату, приходилось чем-то жертвовать. Бало мог успокоить себя лишь тем, что в скором времени богатства Вселенной будут принадлежать только ему. Ну, а до поры до времени можно и потерпеть.

— Ты уже был моей игрушкой, — тихо, с едва уловимой улыбкой произнес демон Похоти. — Как любой другой. И станешь ею снова, если я захочу.

Синеволосый красавец обвел взглядом зал и остановился на владыке Ада. Люцифер явно был не доволен выходками Сэма, да и любил он больше Ваала, который пошел по стопам Хозяина и тяготел к гордыне.

«Не важно, — подумал Саммаэль, — кому благоволит Светоносный, если знаешь, кто из собравшейся шестерки наипрекраснейший и самый могущественный. Да, никто не имеет столь огромного влияния на человеческие души, нежели демон Похоти, и я непременно докажу собственную силу».

Глава 2. Школа

========== Глава 2. Школа ==========
Никто и никогда ничего не заподозрит, если в школу сразу вдруг, ни с того, ни с сего переведутся шестеро новичков, верно ведь? Они совершенно не похожи друг на друга, да и фамилии, кажется, разные, но кое-кому всё-таки взбрело в голову, что они братья. Ну, или близкие товарищи, друзья не разлей вода. Угадывалась в них какая-то общая черта: во взгляде, в манере держаться, в поведении, в любопытстве, которое они проявили к окружающим людям, едва появившись.

С первого мгновения Дима, на вид самый обычный ученик десятого класса, отнесся к ним с подозрением. Он проследил за каждым движением, жестом, поворотом головы троицы, зашедшей в начале урока. Новичков представили классу, и те расселись по местам.

«С ними что-то не так», — размышлял Дима, наблюдая за новыми одноклассниками. Паренек с ярко-рыжей шевелюрой исподлобья осмотрел помещение. Взгляд был преисполнен лютой ненавистью, словно мальчишка мечтал стереть в порошок весь мир. Задержав на секунду взор на Диме, он уселся на заднюю парту у того за спиной. Не иначе, чтобы сверлить несчастного одноклассника свирепым взглядом. Дмитрий не знал, бояться или благодарить судьбу за то, что рыжеволосый паренек не поступил так, как его коллеги, которые не стали искать свободные парты.

Тщедушный, белобрысый, со светло-карими глазами, бледный, как мертвец, мальчуган тоже выбирал не долго. Уселся за первую парту рядом с отличницей и старостой, которая постаралась как можно вежливее улыбнуться новичку. Да уж, очевидно, Карина была отнюдь не в восторге, но прогонять мальчика не осмелилась. Может, у бедняги зрение слабое и ему необходимо сидеть ближе к учителю? Вероятно, мальчишка перевелся с домашнего обучения. Как иначе объяснить болезненный вид, серость и, судя по висящей на плечах одежде, полное отсутствие мышц? Нелегко ему придется, с сочувствием подумал Дима и тут же невольно вспомнил подругу, которая вмиг бы окрестила новичка вампиром или молью за бледность и несуразность. Мальчишка развернулся в полоборота, чтобы проводить унылым, расстроенным взглядом третьего новичка, который улыбнулся в ответ и решительно направился в самый дальний угол класса.

Последний производил наиболее благоприятное впечатление. Его пронзительно яркие голубые глаза светились открытостью и доброжелательностью, словно его переполняло счастье. Быть столь радостным, находясь в школе? Хм, это само по себе странно. Еще более удивительным показался Диме тот факт, что улыбка стала еще искреннее, а на лице отразилось восхищение, едва новичок заприметил одиноко сидящего ученика. Тот вперился в книгу и, казалось, не обращал никакого внимания на происходящие вокруг события. Однако Дима предполагал, что одноклассник не читает, а просто пялится в пространство и ничего перед собой не видит. Абсолютно безразличный, тот всегда с великим трудом вытягивался с двойки на слабую тройку по всем школьным предметам.

— Привет, — поздоровался новичок, приблизившись к последней парте. — Разрешишь сесть с тобой?

Нелюдимый Димкин одноклассник недоуменно посмотрел на парня, заговорившего с ним. В серых тусклых глазах обычно ничего не выражалось кроме равнодушия, а сейчас внезапно мелькнула тень заинтересованности. Лишь тень, которая, все же, исчезла спустя секунду, словно ее не было. В классе остались свободные места. Зачем столь яркому и, несомненно, привлекательному и умному парню выбирать в соседи самого скучного и неприметного ученика? Вместо слов тот подвинул вещи, и сей жест, похоже, означал немое приглашение.

— Меня зовут Семен, — представился новичок, хотя недавно его имя объявили на весь класс. Но что если мальчишка с последней парты не расслышал? — Но ты можешь, как мои братья, звать меня Сэмом.

Братья?! Димке было неловко подслушивать чужую беседу, но ничего не поделаешь, если новичок разговаривает так громко. Ох, всё-таки они родственники! Не даром так похожи, хоть и не внешне. Но напрасно он так распинается перед замкнутым одноклассником. Диме даже стало чуточку жаль новичка: так старается разговорить угрюмого Макса, но, наверное, зря. Тот никогда ни с кем не общается, ничем не увлекается, является в школу каждый день, но, судя по успехам, пропускает половину материала мимо ушей. Кроме всего прочего Макса пару раз вытаскивали из петли, отправляли в больницу после ударной дозы снотворных таблеток, а на руках паренька до сих пор виднелись шрамы от порезов. О причинах его суицидальной наклонности ни единая живая душа не догадывалась, да и сам мальчишка, скорее всего, понятия не имел, что тянет его отправиться на тот свет. Как утверждали слухи, сеансы психиатрии не дали конкретных результатов, а по мнению Димки, проблема крылась в том, что Максу скучна жизнь. Бедняге бы чем-нибудь увлечься.

Белобрысый мальчишка по-прежнему внимательно наблюдал за Семеном, бледнел, (хотя куда уж дальше-то?) и нервно кусал губы. Казалось, мгновение отделяло его от обморока. Чего он хотел? Чего добивался? Он будто бы сердился на парня, который был дружелюбным по отношению к однокласснику. Желал аналогичной участливости к себе? Почему тогда его взгляд ни чуточки не смягчился, когда Семен, отчаявшись поговорить с соседом, переключил внимание на товарища? Но какой же это был ответ! Не просто отзывчивость. Опираясь локтями о стол, удерживая подбородок на ладонях, Сэм с такой любовью смотрел на тщедушного бледного мальчишку, словно нет во всей Вселенной создания столь же прекрасного. Димке стало не по себе: интересно, он один заметил нежность и умиление, которым пронизан взор Семена? Вероятно, так, поскольку все остальные слушали учительницу, как раз объявляющую новую тему. Димка волей-неволей последовал примеру угрюмого одноклассника и тоже уткнулся носом в учебник. Да, изучаемый на данном этапе раздел по геометрии был не из простых, так что следовало уделить ему должное внимание. Димка бы смог без проблем погрузиться в учебный процесс, если бы не леденящий взгляд за спиной, от которого по телу бежали противные мурашки.

На следующем уроке Димка пересел, но и это не спасло его от пристального взора, которым награждал его рыжеволосый парень при каждой встрече. Куда бы он ни прятался, повсюду ощущал слежку. Уже через пару дней Димке чудилось, будто он свихнулся.

— У меня мания преследования, — пожаловался он подруге. Они сидели возле школы. Уроки закончились, но возвращаться домой не было желания. — Догадывался, что рано или поздно она обнаружится, но представить не мог, насколько плачевно будет мое состояние.

— Да неужели? — Света грызла ногти. Скверная детская привычка, от которой даже в семнадцать лет не избавилась. — Это из-за рыжего? Он постоянно такой сердитый.

— Ага. Он смотрит на меня. Во время уроков, в коридоре. Мне кажется, что и дома его злобный взгляд меня настигает.

— Может, ты ему понравился? — Света откровенно издевалась над несчастным приятелем.

— Не смешно, — огрызнулся Дима. — А еще другая парочка… — Он поежился, вспомнив теплоту и неестественную нежность, которую Семен демонстрировал в отношении белобрысого мальчишки. Притом, что эти двое не общались, между ними имелась некая неразрывная связь. По крайней мере, Димка не замечал, что они разговаривали когда-либо.

— Я тебя прекрасно понимаю. В моем классе ведь тоже двое новичков. Пришли в тот же день.

— Помню. — Димка задумался. Он их видел. Один почти альбинос: волосы белые-белые, но глаза темно-синего цвета. А второй невероятно высокомерный. — Тебе они кажутся подозрительными?

— Да-а-а… — протянула Света. — Зато другие ученики и преподаватели не замечают странностей. Может, они нормальные. Что если это мы с тобой чудаковатые?

— Ну, да. — Парень нехотя кивнул. — Потому что зрим то, чего никто другой не видит, — полушутливо, с некоторой долей пафоса выдал парень.

Девушка укоризненно глянула на друга: он не должен вслух озвучивать подобные соображения. Даже тут, где, казалось бы, никого нет. А они и впрямь видели. Страшно было лишь сначала, пока они не встретились, не поделились знаниями, и кошмар не стал общим.

Дима был маленьким шестилетним мальчиком, когда ему впервые повстречался призрак. Странное существо, объятое красным пламенем в ночи. Молодая женщина ослепительной красоты. Поначалу она не напугала ребенка, хоть и пылала ярким факелом. Дима даже запомнил ее имя — единственное имя, запечатлевшееся в мозгу навеки. Наоми. Она приходила каждый день, едва сгущались сумерки. Являлась и рассказывала истории, похожие на будоражащие воображение сказки Тысячи и одной ночи. Дима проникся доверием к Наоми, полюбил ее больше собственной матери. Но однажды всё изменилось. Женщина сожгла его дом, а мальчика забрала в ад.

— Будь со мной вечно, — сказала Наоми, обволакивая ребенка горячим огнем.

А затем наступила тьма, которая не покидала Диму в течение целого года. В человеческом мире его считали погибшим, но Дима был жив. Его жизнь быда ужасна. В окружении таких же призрачных созданий, как очаровавшая его женщина. Но ни они, ни Наоми не являлись привидениями. Они были демонами. А Дима превратился в неприкаянную душу, зависшую между жизнью и смертью, тщетно ищущую выход. Тут, в вечном мраке, Наоми продемонстрировала истинный облик. Пламенная аура, рассыпающаяся искрами, черная, словно обугленная, кожа, и рога, на кончиках которых горели огоньки.

— Ты — Сатана? — наивно спросил тогда Дима.

Женщина рассмеялась. Не ответила, а, подведя ребенка к одиноко тлеющему костерку, удалилась. Дима больше не встречал ее, зато ему довелось повидать немало ужасов. Жуткие вопли доносились откуда-то из непроницаемого мрака, словно жертву свежевали заживо. Страшные птицы, нетопыри с огромными перепончатыми крыльями проносились над головой, поднимая вихри пепла и вынуждая несчастного ребенка жаться ближе к костру. Затухающее пламя, раскидывающее одиночные искры, представлялось Диме единственным убежищем, где можно защититься от нападения жутких тварей.

Так, дрожа от пробирающегося в каждую клеточку тела ужаса и хныча от тоски по дому и погибшим родителям, мальчик проживал день за днем. Дима часто ловил на себе заинтересованные взгляды Адских обитателей. Их взоры полыхали, подобно алым звездам, выражая ярость, ненависть и зверский голод. Постепенно к прочим страхам добавился очередной кошмар: быть съеденным. Однако стать пищей для демона, быть может, не самая плохая участь. По крайней мере, лучше, чем навечно застрять в аду, пропитанном дымом, гарью, запахом крови и несмолкаемыми криками.

Как долго он тут пробыл, Дима узнал, лишь выбравшись. Этот момент ребенок запомнил и поклялся никогда не забывать. Он всеми силами старался сохранить образ спасителя, нечеткий и туманный. Мужчина. Он возник внезапно, словно еще одна тень, подернутая дымкой. Костер, у которого ютился перепуганный мальчик, взметнулся на пару метров и обжег нетопырей, кружащих поверху стервятниками. Мужчина что-то говорил хриплым низким голосом, но Дима не разобрал ни слова. Он видел лишь пляшущие искры да свет, подернутый мутной пеленой. Или ему просто померещилось, будто загадочный незнакомец излучал белое свечение? Нетопыри и прочие рогатые обитатели преисподней шарахались в стороны, на их уродливых физиономиях застыл неподдельный страх. Да, они по-настоящему боялись странного пришельца, а вот тот, похоже, ни капельки не пугался. Мужчина схватил паникующего ребенка и, подняв его на руки, крепко прижал к груди.

Живой человек посреди адской бездны! От внезапного осознания у бедного Димы едва не остановилось сердце. Мальчик подумал, что это сон или последний миг его существования. Так или иначе, ему казалось, что смертный час близок, как никогда. Дима зажмурился. Открыв глаза, ребенок обнаружил, что лежит в пустынном поле, а над головой ослепительно сияет солнце. Свет. Как же давно он его не видел! Таинственного спасителя рядом не оказалось, но мальчик был тут не один. В двух шагах от него, сидя на земле, горько плакала девочка. Дима молча положил руку ей на плечо, и девочка, вздрогнув, подняла к нему покрасневшие глаза. Она с усилием улыбнулась, тепло и искренне, сквозь слезы. Девочку звали Светой, и ее отец спас Диму, вызволив того из обители демонов. Сам же мужчина так и не сумел вернуться.

— Вспомнил твоего отца. — Дима тяжело вздохнул. На глазах Светы против воли выступили слезинки, сверкнув в лучах заката. Парень порывисто обнял подругу, как в тот знаменательный день, день их первой встречи.

— Мы обязаны проследить за ними, — серьезным, собранным тоном сказала девушка. — Мне тоже кажется, что они не совсем люди.

Дима кивнул. За новичками действительно нужно наблюдать. Если те окажутся посланниками тьмы, мир, несомненно, в большой опасности. К счастью, после смерти Светиного отца у ребят осталось достаточно информации. Кроме того, опыт и знания лишь копились с годами. Они могли не только закрыть демонов в ловушке, но и выдворить незваных гостей обратно, на историческую родину.

— Сегодня? — поинтересовался Дима. В голосе появился энтузиазм.

— Да. Кажется, кое-кто из них по-прежнему в школе.

— Хм, я думал, там только охранник.

— Я прямо сейчас пойду в здание, а ты…

— Я обогну школу по периметру. — Парень поймал подругу, стиснув в ладони ее пальцы. Света улыбнулась, задержалась на мгновение. — Амулет при тебе?

— Я его никогда не снимаю. Ты же знаешь. — От заботы друга теплело на душе. Тепло с легким налетом грусти. — Отцовский талисман. Разве я могу с ним расстаться? А ты, — Света сумела преодолеть тоску, — не кидайся ведьмовской пылью, не разобравшись. Что если они нормальные ребята, просто не лишены некоторых чудачеств? По нам ведь тоже инквизиция плачет.

— Да уж больно чудные у них чудачества. — Дима покачал головой. — Рыжий меня вообще доконал своим вниманием. Молчит и глазеет, да так злобно, что аж кровь стынет. Честное слово.

— Может, и впрямь влюблен? — Девушка снова хихикнула. — Но осознает, что ничего ему с тобой не светит.

— Пусть тогда уж лучше окажется демоном, — сердито буркнул парень. Не нравились ему шутки подруги. — Так хоть буду знать, что с ним делать. Ловушка, запечатывание силы и депортация.

— Пора. — К Свете вернулась серьезность. — Как закончишь с прочесыванием окрестностей, присоединяйся.

Дима внезапно чмокнул подругу в губы и, кажется, сам смутился.

— На удачу, — пролепетал он. Выпустил ее руку и отпрянул. Девушка рассеянно улыбнулась, не понимая, как реагировать на поступок приятеля. Молча развернулась и направилась в школу.

Небесное светило скатилось за горизонт, оставив в качестве напоминания о себе алую полоску на горизонте. Стремительно темнело и холодало. Казалось бы, дело нехитрое: осмотреть местность вокруг здания и сделать всё возможное, дабы предотвратить проникновение демонических сущностей в стены школы и закрыть выход тем, кто спрятался внутри. За подругу Дима не слишком беспокоился: у той амулет, который обеспечит ей безопасность. К тому же, парень не собирался задерживаться на улице. Рассыпать заговоренную землю по углам, с каждой стороны света, начертить пару-тройку символов под окнами — только и всего.

— А теперь можно идти. — Дима отряхнул с ладоней пыль, закончив необходимый ритуал. Отныне ни одна мышь в здание школы не проскользнет. Ни одна демоническая, разумеется, мышь.

На небе собирались тучи. Будет дождь. Не к добру. Парень нахмурился: смоет землю, которая гарантировала успех предприятию. Ладно, хоть знаки, нарисованные на стенах, сохранятся в целости. Дима сунул руку в карман, словно желал проверить наличие ведьмовской пыли. На месте. Может, разбросать еще, на всякий случай? Позже. Если смоет ту, что он уже рассыпал. Впрочем, если им будет сопутствовать удача, повторного ритуала не потребуется. Новые ученики окажутся не демонами, или охотники поймают их в ловушку.

Краем глаза Дима заприметил вспышку. Неужели гроза? Грома не слышно. Значит, непогода еще далеко и придет нескоро. Успеть бы. Парень прибавил шагу. Новый огненный всполох. Рядом. Буквально в нескольких метрах. Что за черт?! Молния бьет прямо у него за спиной? А где же громовые раскаты? Дима развернулся: он должен лично убедиться, что гроза неким мистическим образом так быстро добралась до города. Никакой грозы, никакого огня. Только парень, рыжая шевелюра которого и вправду горела, словно пламя, даже в полумраке.

— Даниил? — Дима вдруг вспомнил его имя. Рука непроизвольно выхватила горсть ведьмовской пыли. Он вмиг позабыл, что говорила Света об излишней поспешности в его действиях. Человек тот или нет, но сейчас поплатится за то, что тайком подкрадывается к людям в потемках.

Рыжеволосый перехватил запястье одноклассника и швырнул Димку к стене. Заговоренная земля выпала из зажатой ладони. Вот же растяпа! Дима мысленно выругался, коря себя за нерасторопность и рассеянность. А еще охотником себя называет! Парень отстранился от кирпичной оштукатуренной стены, краска на которой начинала слоиться и облезать от старости, но в тот же миг был вновь пригвожден к холодному камню. Даниил плечом удержал одноклассника возле стены и, еле усмиряя клокочущую ярость, процедил:

— Ты мой.

Дима ощутил ледяное касание острого лезвия на беззащитной коже, у самого горла.
***
Света соврала охраннику, сказав, что позабыла в классе телефон. Она не хотела сочинять длинную историю о том, что привело ученицу в школу с наступлением темноты. На скептическое замечание, что телефон она всё равно уже не обнаружит на прежнем месте, девушка пренебрежительно хмыкнула: сторожа это не касается. Главное, он не задержал и не возражал против осмотра класса. Покончив с вступительной частью операции, Света зашагала на второй этаж. Если новые ученики задержались в здании, то они, несомненно, там. Не дураки же эти ребята, что стали бы мозолить глаза охраннику?

— Они в одной из аудиторий, — пробормотала себе под нос девушка, медленно ступая вдоль ярко освещенного коридора.

Ей бы отцовское чутье! Мужчина, сгинувший в аду девять лет назад, интуитивно угадывал присутствие демонов и призраков. Он бы с первого взгляда определил, кем являются эти шестеро новичков: людьми или же нет. Увы, ему пришлось пожертвовать собой ради спасения запуганного одинокого мальчика, застрявшего в преисподней. А они с Димой слишком молоды. Им еще учиться и учиться, пока не достигнут уровня истинных охотников. Они старались пополнять знания и оттачивать навыки в ловле призраков, ведь если они отступят от намеченной цели, людей никто не защитит. Их всего двое, а больше никого нет.

Света резко затормозила, когда всего в нескольких метрах от нее широко распахнулась дверь. Из класса кто-то выскочил, спотыкаясь на ровном месте так, словно убегая от маньяка или спасаясь от роя разозленных пчел. Невысокий щуплый мальчишка с неестественным цветом волос. На всю школу он был в единственном экземпляре. Новичок из Димкиного класса. Следом, не отставая ни на шаг, в коридор вынырнул второй парень, которого Света моментально узнала.

— Аскара! — воскликнул он, поймав тонкое запястье невзрачного мальчишки. Тот дернулся, но, как следовало догадаться, вырваться не смог. — Не убегай от меня. — В голосе красавца, которого, по утверждению Димки, звали Семен, прозвучала мольба.

— Оставь меня в покое, — прозвучал раздраженный ответ. Паренек проявил чудеса изворотливости и умудрился выдернуть руку. Подался вглубь коридора, но спустя секунду был снова настигнут и стиснут в объятиях.

— Аскара, — на сей раз шепотом пробормотал Семен, прижимаясь губами к шее мальчишки. Тот кривился, силясь выскользнуть из крепкой хватки, но сопротивление было обречено на провал. — Ты не умрешь от пары поцелуев. Если тебе не понравится, я откажусь от намерений.

— Отстань от меня… прекрати… — хныкал паренек, продолжая увертываться. — Мне… не понравится.

— Как ты можешь быть уверен, если я еще ничего не сделал, чтобы убедить тебя в обратном? — Семен усмехнулся. Заставил Аскару пятиться, после чего всем телом вжал того в стену. Тот, похоже, смирился и прекратил бессмысленную борьбу. Руки Аскары безвольно повисли, словно две плетки. Он лишь тихонько вздыхал и отворачивался, когда Семен норовил достать его губ поцелуем.

«Боже, — ужаснулась Света. — Он ведь сейчас изнасилует бедного мальчишку! Неужели я так и продолжу наблюдать, застыв, будто истукан?»

Она хотела убежать или вовсе провалиться сквозь землю со стыда оттого, что стала невольной свидетельницей разврата, вытворяемого новенькими учениками. Она боялась пошевелиться и, таким образом, привлечь их внимание. Удивительно, что они не заметили ее присутствия. Теперь девушка должна тихонько отступить обратно к лестнице и вернуться домой. Но она не успела сдвинуться даже на сантиметр, как Семен повернул голову в ее сторону и невозмутимо произнес:

— И долго ты еще собираешься стоять тут?

— Я… — растерялась Света, заливаясь краской. — Извините. Я ничего не видела. — Девушка прикрыла глаза ладонью, как будто теперь это имело смысл.

— Можешь смотреть. Мне безразлично. — И словно его и вправду не беспокоило наличие свидетелей, Семен приподнял лицо Аскары, удерживая того за подбородок, поцеловал-таки. Отчасти благодаря сломленному сопротивлению невзрачного мальчишки.

Она должна уходить. Немедленно. То, что здесь творится, не предназначено для посторонних глаз. Света и так уже покраснела, как вареный рак.

Вдруг кто-то, подкравшийся сзади, обхватил ее за плечи и сжал, словно железным обручем. Боковым зрением девушка рассмотрела пепельные пряди, защекотавшие Светино лицо, когда пленивший ее парень чуть наклонился и с улыбкой в голосе произнес:

— Вот ты и попалась, лапочка.

Глава 3. Гнев

========== Глава 3. Гнев ==========
Тот альбинос. Света впервые услышала его голос. Приятный, в меру хриплый и завораживающий. Но почему-то девушка была уверена: одноклассник ни с кем другим не говорил подобным тоном. От его голоса появилось ощущение, будто вдоль спины провели кубиком льда, только что вытащенным из морозилки. С чего бы парню таким образом обращаться к малознакомой особе, будто они любовники? И что вообще задумали эти странные ребята? Смущение вмиг пропало, уступив место потихоньку нарастающему страху. Они что, решили устроить оргию? Семен по-прежнему целовал побледневшего до состояния покойника мальчишку, который не только прекратил борьбу, но и, кажется, увлекся процессом. Что ж, она зря волновалась за его судьбу — всё, чему она стала свидетелем, являлось не более чем игрой. Похоже, он сопротивлялся ради общего интереса. Но Света ни за что не хотела принимать участия в этой извращенной игре. Приложив максимальное старание, девушка двинула локтем, угодив однокласснику по ребрам. И хоть удар получился довольно-таки слабым, альбинос всё же отпустил пленницу. Выхватив из кармана горсть ведьмовской пыли, Света швырнула ее, целясь в глаза обнаглевшему однокласснику. Не важно, демоны они или обыкновенные маньяки, девушка не справится с ними одна, без товарища. Она должна бежать.

— Проклятье! — зарычал, закрывая лицо и складываясь в три погибели, обладатель замораживающего голоса.

Ну как, разъедает заговоренная землица? Наверняка демоны. Однако девушка не имела права наслаждаться временным триумфом. Ноги в руки — и вон из школы. Она не в том положении, чтобы драться. И где ее приятеля носит? Света в очередной раз помянула Димку недобрым словом, пока опрометью неслась вниз по лестнице. К счастью, никто не кинулся вдогонку, и девушка смогла перевести дух, выбравшись на улицу.

Стемнело. Тихо. Никаких признаков человеческого присутствия. Димка будто в воду канул.

— Что это было? — в ярости крикнул Бальтазо. — Чем в меня запустила эта мелкая дрянь? — Наконец он сумел открыть слезящиеся глаза и вновь задохнулся в возмущении: — Сэм, Аскара! Могли бы мне помочь!

— Нет. — Сэм отрицательно качнул головой. — Я занят.

Он отстранился, и бледный худой мальчик медленно сполз по стенке. Сейчас Аскара больше напоминал тень, нежели человека. Ничего не выражающий взгляд был устремлен в пустоту, а дыхание будто бы совсем отсутствовало.

— Некогда помочь брату?! — вне себя от негодования рявкнул Бало, подскочив к Сэму. Схватил того за воротник. Другая рука, сжатая в кулак, застыла в замахе.

— Смелей. — Тот с вызовом глянул на альбиноса. — Посмотрим, что из этого получится. Решил ударить меня, как смертный? Действуй, если не боишься. — Сэм ухмыльнулся, когда во взоре брата пропал кураж. Похоже, тот передумал бить демона похоти.

— Я бы мог заполучить девчонку прямо сейчас, — унылым тоном пробормотал Бальтазо. — Но для тебя важнее собственная прихоть, нежели наше общее дело. Если бы вы помогли мне, задержали, поймали ее…

Сэм с долей презрения смахнул с себя руку старшего брата и процедил:

— Если не справляешься с девочкой, выбрал бы добычу попроще. Ни один из нас не просит помощи. Не говори, что простая семнадцатилетняя девица оказалась сильней демона, потому что такие слова опозорят весь наш род.

— Не могу я выбрать кого-то другого, — раздосадовано буркнул Бало. — Это ведь не от нашего желания зависит. Если уж заприметил жертву, то никого другого попросту не замечаешь. Как влюбленность. К тому же мы интуитивно предпочитаем совратить того, кто наименее податлив к греху. Взять хоть твой выбор. — Бало злобно усмехнулся и подхватил Аскару под локоть, чтобы помочь тому встать. Мальчик по-прежнему ни на что не реагировал.

— А что тебе до моего выбора? — уныло отозвался Сэм. — Может, я бы хотел видеть на месте Макса другого человека? Но сам утверждаешь: у нас нет выбора, а всё решается слепой судьбой. — Демон похоти ехидно усмехнулся: — Может, я развлекаюсь так и не собираюсь торопиться?

Резко развернувшись, Сэм спешно ретировался: не было ни малейшего желания помогать Аскаре с восстановлением сил или отчитываться в чем-то старшему брату.

«Может, — подумал он, вздыхая, — я не желаю уничтожать душу Макса? И почему я зациклился именно на нем? Почему мы, демоны, не способны повернуть время или хотя бы сделать другой выбор? Может, я не хочу продолжать… потому, что никого другого не замечаю… потому, что люблю».
***
В первое мгновение Димка испугался, что подруга, строя глупые предположения, оказалась недалека от истины: одноклассник-новичок впрямь влюблен. Испугался не на шутку. Ну, а что касается ножа у горла… Чем не аргумент, призывающий выслушать собеседника? Но, похоже, тот не собирался что-либо объяснять. Молчал, в то время как лезвие ножа кололо кожу.

— Что?.. Зачем?.. — Язык прилип к гортани, и несчастный парень не сумел выдавить больше ни звука.

Глаза Даниила сверкали в полумраке, и Димка мог поклясться, что те красные. Это невозможно! Невероятно, если перед тобой человек, а не демон. Но даже для потустороннего злобного существа рыжеволосый мальчишка вел себя подозрительно. Разве те не пытаются убить? Если так, то Даниил являлся не совсем нормальным демоном. Он глазел на человека с ненавистью, от которой скрежетали и едва не крошились зубы, но, очевидно, не собирался перерезать однокласснику горло. Припер к стенке, обезоружил и приставил нож, чтобы… Чтобы что? Чтобы молча вращать алыми от ненависти глазами?

Лезвие чиркнуло вдоль горла, но Димка не успел испугаться за жизнь, которая могла незамедлительно оборваться после глубокого надреза. Светлый нож очутился прямо перед глазами — Даниил решил продемонстрировать оружие, на котором теперь отчетливо темнела полоса крови. Уже в следующий миг нож полетел в сторону, словно надобность в нем внезапно отпала.

— Ты станешь таким, как я, — подал голос рыжий. — Я поделюсь тем, что имею.

Если бы одноклассник не придавливал бедного парня к стене с невероятной силой, Димка бы уже был на полпути к дому: бежал бы и только пятки сверкали. Охотник он или нет, но поведение Данила ввергало его в неописуемый ужас и панику.

Ладонь демона накрыла Димкины глаза, прижав голову юного охотника к стене. Адская боль и жар всей преисподней мигом наполнили его мозг, превращая тот в запеченную кашу. Димка едва удержался от вопля и стиснул зубы, уперся ладонями в плечи оппонента в жалкой попытке оттолкнуть. Демон (сомнений больше не оставалось) не ощущал ни малейшего сопротивления.

— Я сделаю лучше, — сдавленным от гнева голосом сказал он. — Ты станешь мной.

Губы демона легким движением прошлись вдоль пореза на шее охотника, словно в стремлении залечить рану, после чего прижались к губам одноклассника. Вот так, внезапно. Пламя, пожирающее мозг; дикий огонь, разъедающий внутренности; демонский поцелуй, раскаляющий гортань. А в эпицентре пожара — лихорадка, словно организм отчаянно боролся с болезнью. Но организм не боролся — он привыкал, адаптировался к новому состоянию. Он принял огонь и дрожь, и тогда демон отстранился.

Димка снова хотел поинтересоваться, чего добивался Даниил, но промолчал. Кажется, парень всё осознал. Он дрожал и теперь, нуждаясь в подспорье, сам облокачивался на облезлую стену. Опустил взор на руки — те тряслись, словно при тяжелом недуге. Затем перевел взгляд на демона. Тот изменился: кожу покрывал причудливый багряный узор, его ярко-красные волосы лежали на плечах, а в прядях то и дело вспыхивали огненные искры. Даниил протягивал однокласснику нож, окрашенный Димкиной кровью. И парень точно знал, что должен сделать.
***
Очередной учебный день проходил в обычном режиме. Димка вообще ничего бы не потерял, пропустив занятия. Он бы и не явился сюда, если б не один маленький нюанс: дома он оставаться не мог. Поскольку родителей у парня не было, жил он с опекунами — дальними родственниками, которые сегодня решили вывести Димку из себя. Что те сделали не так, мальчишка не сказал бы даже под пытками — не знал — но раздражали они его до крайности. Еще минута задержки в стенах дома — и парень бы прирезал опекунов за один лишь косой взгляд с их стороны.

В школе, однако, дела обстояли еще хуже. Учитель географии, еще вчера бывший лояльным, сегодня возомнил себя едва ли не богом над учащимися и устроил опрос по пройденному за год материалу. Одноклассники злили сегодня не меньше. Рыжеволосый не прекращал глазеть с соседней парты, а его брат из кожи вон лез, стараясь разговорить Макса. Тот в свою очередь уныло смотрел в учебник и временами горестно вздыхал. Но больше прочих раздражала отличница — Карина норовила исправить любую ошибку, допущенную другим учеником. Свое авторитетное мнение она высказывала с настолько умным видом и таким тоном, что невольно возникало желание придушить девчонку. И почему Димка прежде не замечал, что та ведет себя, как последняя зануда и всезнайка?

Прозвенел звонок, и ученики потянулись к выходу. Пора домой, но Димке туда возвращаться не хотелось совершенно. Он даже обрадовался, когда двое приятелей попросили его задержаться. Они туманно намекнули, что у них намечается серьезный разговор, и им не повредила бы поддержка Димки. Да что угодно, лишь бы не торопиться на встречу с опекунами! Разговор? Скорее уж разборка, но, признаться, у юного охотника весь день кулаки чесались. Таким образом, против драки он тоже ничего не имел.

Ребята, стоя возле двери, провожали взглядом удалявшихся одноклассников и изредка бросали взор на меланхолично собирающего учебники Макса.

— Ты скоро? — поторапливал его приятель.

— Ага, — отозвался Макс, не глядя на Семена, который хмурился, будто нервничал. Похоже, он с трудом превозмогал желание схватить в охапку и мальчишку, и его сумку, чтобы быстрей утащить из школы.

Новичок шел первым, а Макс равнодушно плелся позади. Семен перешагнул порог, очутившись в коридоре, а его приятелю пришлось замешкаться. Один из Димкиных друзей выхватил сумку из рук Макса и кинул ту на ближайшую парту. Второй захлопнул дверь. Макс с недоумением проследил за действиями одноклассников.

— Поболтать хотим, — с усмешкой пояснил тот, который перекрыл выход. Влад был на год старше остальных десятиклассников, потому считал себя сильней и вел себя наглей.

— Ага, — поддакнул второй. — Пока твоего Сёмку отвлекают в коридоре. Он не сразу сообразит, что ты не вышел следом. А нам времени хватит.

— Для чего? — спокойно поинтересовался Макс.

— Уму-разуму тебя научить. — Два парня иронично переглянулись.

— У вас ведь тоже разума не много, чтобы делиться им. — По-прежнему равнодушный, одноклассник окинул взглядом ребят, препятствующих выходу. Его серые тусклые глаза ничего не выражали.

— А ты что смелый такой? — Влад грозно шагнул вперед. На миг глянул на приятеля. — Представляешь, Дим, как нынче молодежь распустилась? Ничего не боятся. Новенький-то наш Макса и домой провожает, и вещи его таскает, будто первоклашка. А вчера вообще за школой обжимались. Тьфу! — Влад покраснел, будто ему нанесли личное оскорбление. — Из таких уродов следует дурь выбивать.

— Так вы меня бить собрались, что ли? — Макс безразлично передернул плечами. — Ну, если вас задевает то, как ко мне относится Сэм… Мне плевать и на ваше мнение, и на ваши действия. Я за собой никакой вины не ощущаю.

— Он вины не чувствует? — возмущенно переспросил Влад. — Да таких, как ты… Диман, а ну-ка покажи этому смельчаку, где раки зимуют.

— Не указывай мне, что делать, — процедил Димка. Он изо всех сил вцепился пальцами в рукава, чтобы унять дрожь. Отвернулся от Влада, чья наглая физиономия раздражала.

— Ты защищать его вздумал, что ли? — изумился приятель. — Ты никогда раньше не спорил. Вроде придерживались одинаковых взглядов.

— Это потому, что ты ставишь себя выше остальных. — Голос Димки звучал слабо, едва слышно, сдавлено, почти шепотом. — Не считаешься с чужим мнением и веришь, что другие люди обязаны слушать тебя. Слушать и не прекословить.

— Ты неправ, — растерянно пробормотал Влад.

— Мне плевать, — зло заявил Димка. — Я так ненавижу тебя, что мне всё равно. Мне безразличны твои слова и оправдания.

Юный охотник покраснел от ярости. Гнев разжигал в нем пожар, который разрастался, заполнял каждую клетку организма, рвался извне, на волю. Необоснованный гнев, но парень этого не понимал. Он резко ударил Влада так, что тот не успел сгруппироваться и, как тюк с мясом и костями, плюхнулся на пол. Легкая победа над противником лишь раззадорила пыл охотника. Дима набросился на поверженного одноклассника и, не позволив тому подняться, ударил снова. Кровь. Кровь на лице неприятеля и на руках охотника. Димка раскраснелся, как рак, а его ноздри раздувались, как у свирепствующего быка. Трясущейся рукой он вынул из-за пазухи нож, который минувшим вечером вручил ему Даниил. Вонзил его в сердце Влада, дернул обратно, но, кажется, лезвие застряло меж ребер. Влад, вытаращив глаза, глухо кашлянул и застыл с пеной у рта.

— Димка! Влад! — кричал обезумевший от ужаса одноклассник. Он кинул взор на паренька, которого собирался «проучить». Заметил на его лице грустную улыбку и полное отсутствие жалости.

— Ты чего стоишь? Зови на помощь!

Макс передернул плечами: разборка его ни коим образом не касалась. Ему безразлична судьба Влада, так же как он равнодушен к участи Димы и его второго приятеля. Рано или поздно смерть настигнет каждого. Нет смысла бежать от нее и скрываться.

Осознав, что поддержки от Макса не дождется, мальчишка схватил стул и изо всех сил обрушил тот на спину и затылок товарища. И только когда Димка повалился от полученного удара, его одноклассник заметил нож, торчащий в груди Влада.

— Что за черт? — Он попятился к выходу. Снова посмотрел на Макса. Тот безучастно глядел на труп Влада и лежащего рядом Диму. — Что с ним? Ты можешь ждать, когда свихнувшийся Димка прикончит и тебя тоже, а я за охраной.

Мальчишка развернулся, схватился за дверную ручку. Оставалось толкнуть дверь — и он в коридоре. Он должен вызвать охрану, рассказать о трагедии. Его трясло от паники, а перед глазами стоял мертвый Влад и обезумевший Дима.

— Ненавижу вас всех! — рявкнул юный охотник. Стул не надолго вывел его из строя. Рывком выдернул нож из груди старшего мертвого товарища. — Как же вы все меня бесите!

Он метнулся к убегающему однокласснику, махая ножом. Лезвие распороло одежду, оставляя глубокий порез у того на спине. Мальчишка, простонав от боли, припал к захлопнутой двери. Дима оттащил одноклассника вглубь комнаты, продолжая наносить удары, один за другим. Хлюпающие беспорядочные удары ножом, проникающие насквозь. Мальчишка упал. Он был мертв, но юного охотника сие обстоятельство не остановило. Дима продолжал вонзать лезвие в неживую плоть, разбрызгивая кровь по классу. Гнев разрастался, Димку лихорадило, руки покраснели, будто покрылись багряным рисунком.

— Ненавижу, — сквозь зубы твердил он, превращая тело бывшего друга в фарш.

Склонив набок голову, Макс наблюдал за страшной сценой, безразлично и спокойно. Внезапно он усмехнулся: он ведь знал, что от смерти не убежишь. А его глупенькие одноклассники не знали.

— Я уже начал волноваться за тебя, — хмуро сообщил Сэм, встретив Макса в коридоре. — Собирался искать.

— Всё в порядке, — холодно ответил Макс. — Пойдем домой.

@темы: творчество автора, оридж и фанф

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Намерен переместить некоторые удаленные с ФБ работы на страницы днявки. Пусть будут тут, раз уж там их держать не судьба. Отчего бы и нет?

NO просмотров. NO оценок. NO отзывов. Крутяк! Прямо как на Самиздате.))

---

Сердце-поводырь

***********************************************************************************************
Сердце-поводырь
ficbook.net/readfic/2973433
***********************************************************************************************

Автор:Эльф Редд (ficbook.net/authors/1132815)

Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: два человека
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Психология, Hurt/comfort
Предупреждения: Нецензурная лексика, Underage
Размер: Мини, 35 страниц
Кол-во частей: 4
Статус: закончен

Описание:
Одна за другой катастрофы изменили мир, и жизненный устой не может сохраниться прежним. Социум не восстановится. Как жить? Так, как велит сердце. Кого любить? Того, к кому тянется сердце. А как иначе, если сердце стало единственным зрячим органом?

Часть 1. Беспросветность

========== Часть 1. Беспросветность ==========
Стены задрожали с такой силой, словно поблизости расположился космодром, откуда только что запустили ракету. Это было не первое землетрясение, но самое мощное из тех, что случились за последние недели. Сегодняшней встряске наверняка можно было присвоить все одиннадцать баллов по шкале Меркалли. Почва, подмытая грунтовыми водами, пошла трещинами. Кирпичные стены крошились на глазах изумленной публики, которая всего-навсего собралась посмотреть на местных артистов и послушать концерт. Декорации летели на головы паникующим зрителям. Одного из выступавших вмиг раздавило огромным прожектором так, что бедняга и пикнуть не успел. Столики с посетителями за секунды исчезали под землей, предварительно взметнувшись ввысь. Трудно поверить, но всего на несколько минут Бастион потонул в гвалте жутких воплей, грохоте оборудования и приглушенном гудении, что вырывалось из глубин почвы. Бежать было некуда, прятаться негде.

Первое, что Виктор почувствовал, это странное и пугающее ощущение ускользающей из-под ног опоры. Он будто бы стоял на леднике или на рыхлой снежной лавине. Ну, или был в крайней степени пьян. Но на самом деле под ним уверенно начала осыпаться земля, преображаясь в очередную трещину. Виктор интуитивно отпрянул на безопасное, как ему показалось, место, но тут же обернулся, спохватившись. В двух шагах от него мгновением раньше находился один из тех ребят, кто некогда являлся частью музыкального коллектива, совместно созданного. Это было давно, и всё-таки… Они не то чтобы добрые друзья, но сегодня встретились впервые после того, как Оскар покинул группу. Отношения вроде не носили враждебный характер, и Виктор рассчитывал наладить мир между бывшими и нынешними участниками команды.

– Оскар! – испуганно крикнул он, видя падение товарища в бездну.

Парень в ужасе вытаращил глаза, качнулся, взмахнул руками, точно глупая пичужка без способностей к полету, и исчез. Душераздирающий возглас Оскара смешался с сотней точно таких же восклицаний. Трещина стремительно расширялась и неумолимо неслась вдаль. Виктор, который забыл обо всем на свете и метнулся к другу, сам едва не угодил в ловушку, под зыбкий оползень. Лишь чудом он сумел вовремя остановиться и замереть у самого края ломаной трещины.

– Оскар, – уже шепотом повторил он. Нелепая мысль: может, тот еще сумеет выбраться? Что, если Оскар не на дне, а удержался где-то на полпути к магме? Вот уж, правда, бредовая идея!

Виктор с опаской заглянул в расщелину, подобравшись ближе и склонившись над мраком. Но там было темно, и не доносилось ни единого звука.

И вдруг. Яркая вспышка, словно маленький фейерверк. Свистящий звук разрезал воздух, словно кто-то хлестнул кнутом. Сильный удар по лицу, будто по нему прошлись плеткой, жесткой и раскаленной докрасна плеткой. Виктор едва успел зажмуриться. Он упал на спину, поскольку лишь там было безопасно, а повсюду – провалы. Виктор вскрикнул от обжигающего удара и запоздало прикрылся руками. Под ладонями он ощутил неприятно липкую субстанцию. Он хотел открыть глаза, но не сумел, и незначительное движение век отозвалось яростной болью. Что-то горячее стекало по лицу. Виктор осторожно дотронулся до глаз. Пальцы наткнулись на нечто вязкое и мокрое. Он расслышал тихий хлюпающий звук. Нечто, похожее на плетку, ударило его и покалечило лицо. Слабая надежда на то, что к векам пристала грязь, а по щекам всего лишь текли горячие слезы, рухнула в один момент.

Ему выжгло глаза! Теперь он ослепнет! Ему выжгло глаза!

Мысли со страшной силой взорвались в мозгу. Катастрофа вселенского масштаба померкла перед личной трагедией. Не важно, что прямо сейчас земля под ним может разверзнуться, и он сгинет в бездне, подобно множеству посетителей Бастиона и сотне жителей городка. Важно, что он отныне в любом случае обречен на погибель. Он даже с территории Бастиона не выберется – провалится, лишенный зрения.

Он лежал и покорно ждал развязки, смиряясь с горькой участью, но встряска быстро пошла на убыль. Спустя буквально несколько минут, которые, однако, представились Виктору часами, всё стихло. Город замер, словно не было недавнего землетрясения. Будто бы в Бастионе не осталось даже раненых, а только мертвые. Да, убитые, а еще он, Виктор, одинокий и незрячий. Отныне ему оставалось лишь лежать и ждать смерти от обезвоживания. Сколько это в сутках? Неделя? Вряд ли спасатели явятся на место катастрофы, в Хамину. Виктору вдруг стало по-настоящему страшно.

Жуткая замогильная тишина сдавила голову так, будто металлические тиски зажали черепную коробку, грозя выдавить глазные яблоки. Глаза… Глаза, которых, наверное, уже и нет. Боль не усмирялась, и он чувствовал, как кровь стекает по вискам и застывает в волосах. Неужели тут не осталось никого, ни единой живой души?

– Эй! – Он крикнул надтреснутым голосом и сам поразился, насколько тусклым и жалким прозвучал зов. Виктор приподнялся и сел. Судорожно вздохнув, он утер лицо рукавом, стараясь не задеть век.

Нет, в Бастионе должен был кто-то выжить! Не может быть, что все погибли. Кто-то, кто поможет ему.

Он еще раз окликнул друзей, каждого поименно. Снова молчание. Может, те без сознания? Конечно, сказал себе Виктор, они не погибли. Этого просто не могло случиться. Невозможно представить, что какое-то нелепое землетрясение (хоть и в одиннадцать баллов) способно убить четверых здоровых парней. Да если на них фонарный столб грохнется, то, казалось, скорее бетон треснет пополам, чем пострадает кто-то из ребят. Если уж Виктор отделался ранением глаз, то друзья и подавно спаслись, ведь они-то крепче его будут. Да, несомненно, спаслись. Нужно только найти их. Ну, или чтобы они нашли его, поскольку Виктор превратился в беспомощного слепого котенка.

Он снова позвал друзей, но опять никто не откликнулся. Что ж, придется кричать, пока не охрипнет. А случится сия неприятность еще очень и очень нескоро. Он может вопить звучным голосом часа два, а то и больше. Может, помощь из города прибудет. В общем, в сердце снова появилась крохотная надежда.

– Спасите! – раздался тонкий охрипший голос. – Кто-нибудь! Меня завалило.

Отклик явно не принадлежал кому-то из друзей Виктора. Похоже, это был ребенок. Раненый и, возможно, умирающий. Голос донесся со стороны стены, так что их двоих разделяла глубокая трещина в земной коре.

«Еще чего, – эгоистично подумал Виктор, – мне самому подмога нужна».

Так или иначе, но больше никто не отзывался. Но не хотелось терять единственную ниточку с человеческим миром.

– Прости, я не могу тебе помочь, – сказал он. – Я даже не вижу, где ты. – Он мысленно чертыхнулся. Ведь не увидел бы даже тогда, когда очутился с кем-либо нос к носу. Мысль о потере зрения снова и снова возвращалась и ввергала в пучину отчаяния.

– На меня свалился кусок стены, – прозвучал ответ. – Ноги придавило так, что я не могу двигаться. Я слышу, что вы не слишком далеко, так что сможете меня разглядеть. Помогите мне, пожалуйста, а то я умру!

Виктор уже собирался сказать, что не увидит раненого при всем желании, но услышал слабый всхлипывающий звук. Похоже, ребенок начинал плакать. Впрочем, мысленно поправился Виктор, не совсем ребенок, а, судя по голосу, подросток. Ну вот, этого еще не хватало! Кажется, их во всем Бастионе осталось лишь двое. Кто кого должен спасать – тот еще вопрос.

– Ладно, я старше, – пробурчал себе под нос Виктор и, превозмогая страхи, поднялся. Он аккуратно шагнул влево и покачнулся, словно земля начала плыть. Около четырех баллов против прежних одиннадцати. – Нас снова трясет? – стараясь умерить дрожь, спросил он.

– Нет.

– Значит, только меня, – негромко констатировал Виктор, стараясь, чтобы подросток его не услышал. – Ты меня видишь?

– Ага! – В голосе появилась радость. – Ты стоишь напротив.

– Сколько метров?

– Да ты сам посмотри! – надрывно, словно из собственной кожи лез, откликнулся подросток. – Я тебе рукой машу.

– Дерьмово машешь, – огрызнулся Виктор, но тут же пожалел о тоне и словах. Подросток не виноват, что он потерял зрение. – Прости. Лучше, если ты будешь просто разговаривать со мной. В паре шагов от меня образовалась трещина. – Он мысленно попытался прикинуть, как широко та раскинулась. – Можешь сказать, насколько она протянулась? Расщелина длинная?

– Не знаю, – на грани отчаяния и паники пробормотал подросток. Похоже, собственная несостоятельность приводила его в ужас.

– Ладно. – Виктор сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы не столько ради себя, сколько из-за раненого. Жаль, что он не учился дыханию йоги. – Будем считать, что разлом бесконечен. Какое между нами расстояние?

– Меньше сотни метров, – послышался ответ.

– Трещина одна? – Виктор пытался выудить максимум информации, вместе с тем лихорадочно соображая, как добиться общего спасения.

– Ага, – устало произнес собеседник. – Что у тебя с лицом?

Наконец-то удосужился поинтересоваться. Впрочем, Виктор мог лишь догадываться, насколько ужасно выглядит.

– Меня чем-то хлестнуло по лицу, – неохотно поведал он. – Вероятно, проводом. – Ему почему-то было стыдно признаваться в собственных слабостях.

– Очень больно? – Тон подростка преисполнился сочувствием.

– Вообще-то, да, – растерянно ответил Виктор. Удивительно, но в течение последней минуты он почти не ощущал боли. Беспокойство о другом живом существе непостижимым образом вытеснило личные страдания. – Итак, значит, разлом не более ста метров. Это хорошо, поскольку прыгун из меня, прямо скажем, неважный.

– Это ты сейчас шутить пытался?

– Э-э-э, вроде того. – Он махнул рукой и хотел сказать, что весельчак из него тоже не ахти какой. Но промолчал. Вместо этого он опустился на четвереньки и продолжил недавно начатый путь влево, держась параллельно разлому. Стороннему наблюдателю показалось бы его поведение странным, глупым и смешным, но Виктор не представлял, как по-другому не сигануть под землю. Слепой лишь так мог ощупывать путь. В конце концов, если он наткнется на пустоту, руки ее вовремя почувствуют и не позволят человеку свалиться в расщелину.

– Как тебя зовут? – спросил он, вспоминая, что в нескольких метрах от него располагались столики.

– Эл… – подросток запнулся. – Элиас. – Имя он вымолвил таким робким тоном, словно впервые его произносил. – Но все без исключения зовут меня Тосин Тэн, – добавил он уже бодро.

– Виктор, – откликнулся в ответ рыскающий по земле человек. Он приветливо махнул рукой, надеясь, что подросток увидит этот жест. – И… меня все так и называют, пожалуй. А что это за имя такое странное? – Он поддерживал разговор, чтобы не нервничать. Не имело значения, о каких пустяках беседовать. – Тосин. Что-то японское, да?

– Японское, – подтвердил подросток. – Но это просто кличка, которая не имеет ни малейшего отношения к моему истинному происхождению.

Тем временем Виктор обнаружил груду пластмассовой мебели, и в голову ему пришла идея, как всегда неожиданная и рисковая. Он подтащил стол к расщелине и аккуратно, рассчитывая каждое движение, поместил предмет уличной мебели прямо в разлом. Столик уперся краями в почву, и Виктор для уверенности похлопал по поверхности ладонью. Кажется, прочно. Обнадеживало и то, что разлом оказался не слишком большим. Вообще-то, можно было и перепрыгнуть. И всё-таки как-то боязно нырять в темную неизвестность. А поскольку отныне весь мир представлял собой мрачную пустоту, хотелось перемещаться исключительно крошечными шажками.

– Что ты делаешь? – прозвучал заинтересованный голос, который в равной степени можно было принять и за женский, и за мужской.

– Перебираюсь на другую сторону, – пояснил Виктор.

– Но пластмасса может проломиться, – взволнованно проговорил Тосин.

– Не такой уж я тяжелый, – передернув плечами, ответил Виктор. Он поднялся. – Выдержит. – На самом деле он не был уверен в справедливости собственного утверждения. Что, если всё-таки не выдержит? Ну, нет. Ведь не плясать же он собирается на этом столе! Просто шагнет, а через миг очутится на той стороне.

Он осторожно ступил на стол, который незначительно просел. Однако Виктор не обратил внимания на то, что пришлось шагнуть вниз, поскольку опора требовалась лишь на пару секунд. Две секунды, а затем пусть падает в тартарары. Но и даже этого времени судьба ему не предоставила. Едва подошва коснулась пластмассовой поверхности, как стол превратился в дно неуправляемого лифта, который стремительно несся вниз. С сухим скрежетом опора заскользила и закачалась, унося за собой песок и человека, который имел неосторожность оказаться на ней.

– Блядь! – в сердцах выругался Виктор. Он уже начал падать вниз, но в последний момент сумел завалиться назад. Только тем и спасся.

Он просто шагнул, а через миг едва не очутился на километровой глубине, на дне ущелья. Всё не так, как планировалось.

– Что стряслось? – Сквозь стук собственного сердца и вату, внезапно заложившую уши, он расслышал встревоженный оклик Тосина. – Ты жив?

– Да. – Виктор ответил так тихо, что сам не различил собственного голоса. Он лежал на спине, а сверху на него будто насыпали тонну грунта. Дышать становилось с каждой секундой труднее. Еще полминуты, и кислород вовсе прекратит поступать в легкие. Виктор резко сел.

– Я жив, – повторил он. Себе он это говорил или Тосину?

– Рядом с тобой какой-то столб,– подал голос подросток. – Если бы ты сумел перекинуть его через яму, то прошел по нему. Столб-то наверняка не рухнет в пропасть.

– Я не смогу пройти. – Виктор обреченно мотнул головой.

– Почему? Координация нарушена? Я бы с легкостью прошел. – Кажется, в тоне подростка просквозило хвастовство.

– Вот ты и пройдешь, – сердито ответил Виктор, – а я не могу.

– Не сердись, – примирительно сказал Тосин. – Я-то ведь тоже не эквилибрист. Если вестибулярный аппарат в норме, то тебе не составит труда сделать пару шагов по трубе.

– Я для того и ищу широкую опору, что свалюсь с трубы, едва успев ступить на нее. А может, и раньше.

Отойдя еще на несколько метров, Виктор возобновил поиски столов. Нашел. Он повторил прежние манипуляции, устанавливая столик в границы разлома. Как в прошлый раз, с силой постучал ладонью по пластмассовой поверхности. Стол не шелохнулся. Итак, попытка номер два.

– Для чего ты это делаешь? – с внезапной грустью поинтересовался подросток.

– А ты еще не догадался? Я намерен перебраться через разлом.

– Я другое имею в виду. Ты мог бы дождаться поддержки из города или поискать выход из Бастиона. Зачем рискуешь своей жизнью?

– Ну, тебе ведь нужна помощь? – Виктор внезапно растерялся. Он не задумывался, а лишь хотел спасти человека, оказавшегося в бедственном положении. – Вообще-то, храбрецом никогда себя не считал. Геройских поступков тоже никогда не совершал. Да, – с грустью усмехнулся он, – тут есть над чем поразмыслить.

Размышлять вслух он, правда, не желал. А ведь и впрямь, зачем он рискует? Он не знаком с Тосином, но с легкостью идет на безрассудство. Понимание явилось неожиданно. Что Виктор совершил за свою жизнь? Кроме того, что сколотил музыкальную команду и провел большую часть времени в пьяном угаре? Ответ: ничегошеньки он не сделал. И вот приблизился он к черте. Лишился зрения и, вероятно, потерял друзей. Так почему бы не пожертвовать оставшимися днями никчемного бытия ради спасения молодой жизни? Может, хоть Тосин сделает что-то значимое в этом мире?

– Спасибо. – Голос подростка вывел Виктора из мрачных раздумий.

– Я же еще ничего не сделал, – удивился Виктор.

– Все равно спасибо. За то, что помогаешь, несмотря на то, что тебе, наверное, гораздо хуже, нежели мне.

Виктор снова дотронулся до холодной пластмассы, желая убедиться, что стол закреплен на прежнем месте. Надежно тот держится или едва висит, не узнаешь, пока не ступишь на импровизированный мост. Итак, он соорудил переправу и вдруг понял, что его сковал дикий ужас. А если на сей раз судьба не окажет благосклонности? Если он не отреагирует так стремительно, как прежде? Вдруг опора ускользнет прежде, чем Виктор успеет прыгнуть? Он неожиданно осознал, что даже подняться не в состоянии. У него будто бы отказали ноги.

Виктор вздрогнул от внезапного гула. Нет, земля вроде не тряслась. Зато, возможно, происходили новые разрушения. Может, стена Бастиона, сильно поврежденная, продолжала рассыпаться по кускам?

– Тосин, что происходит? – беспокоясь за судьбу подростка, спросил Виктор. Он уже был готов сам пойти и удостовериться, что Тосин в порядке, как тот подал голос.

– Я хотел выбраться, но, кажется, сделал лишь хуже.

Вот, к чему приводит нерешительность, нерасторопность и трусость. Подросток, явно решивший, что помощи сегодня не дождется, предпринял попытку выбраться самостоятельно. И эта его попытка сработала как детонатор, зажгла в Викторе твердость духа. Если он желает оградить Тосина от смертельной опасности, то должен забыть о личных страхах.

Он, наконец, поднялся. Ему показалось, что ладони вспотели, и Виктор потер их о пиджак. Сердце бешено колотилось у горла. Куда выведет его следующий шаг? В бездну? Или на другой край разлома? Необходимо проверить и рискнуть, или же не нужно было вообще вставать и заговаривать с Тосином. Он решительно подался вперед, совершая, пожалуй, первый отважный поступок за всю жизнь. Стоит гордиться тем, что делаешь, безрассудно идя на помощь другому человеку. Или, быть может, это глупое геройство? Пластмассовый мост не покатился в бездну, прочно цепляясь краями. Со вторым шагом Виктор почувствовал, что находится на земле. На мгновение он замер. Что теперь?

– Не молчи, – сказал он в пустоту.

– Я тут, – отозвался голос, который звучал еще слабее и тише, нежели прежде. К счастью, Виктор ослеп, а не оглох, так что определил направление, в котором следовало идти.

Он ступал медленно, небольшими шаркающими шагами, боясь споткнуться на малейшей неровности. Тосин наверняка заметил странные повадки товарища и убедился насколько тому хуже. Раненная нога или рука ни какое сравнение не выдерживает с сожженными глазами.

– Ты не видишь? – шепотом, к испугу которого примешалось благоговение, пролепетал Тосин.

– Нет. – Виктор не собирался вдаваться в подробности и расписывать в красках страшные муки, которые испытывал.

– Ох! – судорожно выдохнул подросток. – Больно – это, вероятно, слабо сказано. Твое лицо… – Он внезапно умолк, словно кто-то заставил его заткнуться. В голосе, как ни поразительно, не слышалось брезгливости. А восхищение было явное.

– Вот такой теперь я красавец. – Он попытался улыбнуться. Представил, какое жуткое зрелище собой являет, и стало не до веселья. Кровь горячо пульсировала в висках и глазницах, словно сердце отныне жило там, а не в груди. Боль вынуждала стискивать зубы и делать коротенькие вдохи и выдохи. Он крепко зажимал в кулаках рукава тонкого пиджака и ощущал, как материя липнет к ладоням. Это не пот, а кровь. Это жгучие кровавые слезы, которые бежали по щекам, а он пытался утереть их. Должно быть, он представлял собой кошмарную картину. Тосин не бежит лишь оттого, что, наверное, не способен передвигаться.

Виктор наткнулся на камни, разбитые, с острыми неровными краями. Разрушенная стена Бастиона. Он протянул руку и коснулся кирпичных обломков, которые возвышались не более чем на метр.

– Ты здесь? – спросил Виктор.

– Да.

– Никогда не молчи. Мне нужен голосовой маяк.

– Не буду молчать, – шепотом пообещал подросток. Голос был сдавленный, словно Тосин находился при смерти и готовился отойти в иной мир.

– Эй, не вздумай тут умирать! – обеспокоено проговорил Виктор. Ощупью он подобрался к раненому подростку, минуя каменный завал. Ощутив тепло Тосиного плеча, он присел рядом. – Я зря, что ли, по-твоему, презрел смертельную угрозу и приполз на подмогу?

– Я и не собираюсь умирать, – ответил подросток. Голос по-прежнему напряженный, на пределе сил.

Если не собирается, то отчего хнычет так жалобно? Например, у Виктора кровь из глаз течет, но он же не скулит и не стонет. Потому что мужик! Ладно, Тосин ведь ребенок, и ему можно простить слабость.

– Тебе наверно лет двенадцать? Где родители? Тоже тут? – Виктор решился на расспросы.

– Нет, не двенадцать. – Подросток казался оскорбленным.

– Меньше?

– Больше! – возмущенно откликнулся Тосин. Виктор покачал головой: вряд ли. – А родителей у меня нет. Погибли месяц назад во время большого наводнения, когда на реке сорвало плотину.

– И ты живешь один? – удивился Виктор. Сам он переехал от родителей после окончания школы, и это совершенно другое дело.

– Да, выживаю, как могу. – Подросток придал голосу беспечности. – Трудно. – Он вздохнул, не сумев скрыть горечи. – Поможешь мне сдвинуть кусок стены?

– Постараюсь. – Он неуверенно помялся. – Только я не знаю… не вижу, где он.

– Я покажу.

Покажет? Как? Каким образом можно заставить слепого увидеть, хоть что-нибудь?

– Что? – не понял Виктор. Он вдруг умолк, когда пальцы Тосина сомкнулись на его ладони. Надо же, подростка не оттолкнула кровь. Тосин легонько потянул его за руку, и Виктор прикоснулся к шершавому холодному камню.

– Вот эту глыбу мне и нужно переместить, – тихо пояснил Тосин. – Можешь приподнять ее?

– Глыбу? – недоверчиво переспросил Виктор. – Это я слепой или ты?

– Намекаешь на субтильность? – В тоне просквозила насмешка, но та не казалась злобной. – Я бы и сам столкнул с себя камень, но не могу. Мне ступни передавит, если начну тягать гору, которая придавила ноги.

– Я понял. – Виктор кивнул, смиряясь. Позор навеки ляжет на его седую голову, если не справится с легкой работенкой. Ну, предположим, что голова у него не седая, а передвигать каменные обломки не его профиль, но все равно будет стыдно. – Я едва не сгинул в ущелье, но всё-таки пришел. А уж если явился, то не отступлю, и намерен пойти до конца.

– Кстати, – снова заговорил подросток, – почему ты пришел?

– Из-за тебя. – Виктор передернул плечами, потому что сам толком не мог объяснить причину безумного риска. – Если бы тебе не требовалась помощь, я бы не сдвинулся с места. Валялся бы на земле и ждал смерти. Потеря зрения дезориентировала меня и лишила желания жить. А тут вдруг появляешься ты. Я подумал, что обязан совершить поступок, которым смогу гордиться. Хоть раз за свою долгую и бесполезную жизнь! Я же ничего не делал, а только небо коптил своим присутствием на земле.

– Парниковый эффект, вообще-то, крайне важная штука. – Теперь в голосе Тосина мелькнула ирония. Да, он наверняка не намеревался умирать.

– И как ты попал в передрягу, раз такой умный? Ну, что ж, приступим к операции по твоему высвобождению. Я попробую поднять кусок каменной стены, а ты выбирайся.

Он нащупал основание там, где обломок плиты соприкасался с поверхностью земли, и поддел его. Неровные жесткие края обдирали пальцы в кровь, и всё равно это не так больно, как страшное лицевое ранение. Стиснув зубы до скрежета, Виктор поднялся на полусогнутых ногах. Не меньше центнера – как пить дать!

Тосин торопливо заскрежетал, барахтаясь в каменной крошке, которая усеяла вокруг всё пространство. С глухим стоном, шумным и частым дыханием, выдающим то ли боль, то ли волнение, подросток вынырнул из-под завала.

– Всё. – Из груди Тосина вырвался вздох облегчения. Это была команда для Виктора, дабы тот отпускал стопудовую гирю.

– Несмотря на твои представления, камень тяжелый. Сомневаюсь, что ты бы его подвинул. – Виктор машинально поднес ладонь ко лбу, собираясь утереть пот, как пальцы вновь вляпались в теплую густую субстанцию. Он с чувством чертыхнулся.

– Это точно. Спасибо. – Шепот Тосина прозвучал как-то неестественно приглушенно, словно тот удалялся. В действительности, судя по отсутствию шагов, подросток не шевелился. Может, страх и отвращение всё-таки взяли свое? Что ж, логичное поведение. Чему тут удивляться? Теперь, наверное, опрометью кинется наутек.

– Порядок? – Виктор прочистил горло. – Мне, конечно, неловко пугать тебя своим жутким видом, но не мог бы ты сделать одолжение? – Ответом послужило молчание. Должно быть, Тосин навострил уши и приготовился внимать просьбе. – Проверь, не осталось ли кого живых на территории Бастиона.

Конкретно его волновала участь товарищей, но, признаться, в настоящее время он счел бы за счастье найти кого угодно другого.

– Ага. – Виктору, впрочем, показалось, что подросток не двинулся с места. И вдруг застывшую, как студень, тишину разрезал отчаянный вскрик. – А-а… ай! – И Виктор чуть не метнулся навстречу, как резкое осознание собственной беспомощности накрыло с головой. Он ведь лишь напугает Тосина еще сильней. Ничем не поможет.

– Что с тобой? – Не принять участие в беде он всё же не мог.

– Ничего. – Подросток всхлипнул и сорвался на писк. Тут же кашлянул и продолжил более низким, нарочито пониженным, тоном: – Все в порядке. Просто… я, кажется, сильно повредил ноги.

– Ты что, идти не можешь? – В голосе Виктора невольно обозначились возмущенные нотки, которые четко выделились на фоне беспокойного вопроса. Он вовсе не собирался злиться, но раздражение выражалось само собой.

– Могу, – со скрипом отозвался подросток. – Но тут никого не осталось.

– Откуда знаешь? – Так хотелось верить, что кто-то выжил.

– Я вижу! – сердито выпалил Тосин. – И нечего тут искать. Ничего здесь не осталось, кроме руин, грязи и трупов. Нужно выбираться. Или ты считаешь, что второго землетрясения не случится?

– Эй, сбавь обороты, – перебил его Виктор, подивившись внезапно проснувшейся эмоциональности подростка. – Я не экстрасенс, и не могу знать о катастрофах, которые нас, да и всё человечество, поджидают. Но отчего ты решил, что нам следует уходить отсюда? Может, придет помощь?

– Ха. – Тосин саркастично усмехнулся. – Они никогда не приходят. Кому есть дело до разрушений в Хамине? Одним городком больше, одним меньше. Зато кое-кто другой всегда является. – Тосин кашлянул, будто бы подавившись последней фразой.

– Кто? – Голос против воли выдал испуг. В ответ – лишь молчание. К счастью, Виктор слышал, как переминается с ноги на ногу его новый товарищ, что обеспечивало уверенность: подросток еще не сбежал.

– Пойдем. Нужно добраться до столицы, пока совсем не стемнело. – До Виктора донесся звук шагов. Тосин прошел мимо, медленно, с трудом, шаркая ботинками.

– Хм. – Виктор подавил нервный смешок. – Для меня существует единственное время суток. Ночь. Отныне. Навсегда. – Рука машинально потянулась к лицу, чтобы вновь коснуться глазниц, залитых кровью и огнем. Он передернул плечами, стараясь быть ироничным, в то время как боль побуждала его кричать и плакать. – Отличный тандем путников: хромой и слепой. Сколько там до города?

Тосин вздохнул и неуверенным движением поддел ладонь Виктора, намереваясь вести за собой.

– Не больше сорока километров, – отозвался подросток.

Виктор пошатнулся, сделав шаг. Он будто бы снова падал в бездну. На себя он больше не полагался. Оставалось лишь довериться попутчику, небольшая ладонь которого обхватывала запястье Виктора.
***
– Сколько тебе всё-таки лет? – не удержался и снова поинтересовался Виктор. В течение долгого времени, которому ослепший человек потерял счет, ему не давала покоя мысль: его ведет мальчишка, маленький и беззащитный.

– Шестнадцать, – угрюмо ответил Тосин.

– Неправда. – Виктор покачал головой. – Зачем врешь?

– Хотел бы казаться лжецом в твоем понимании, – рассердился подросток, – сказал бы, что мне уже восемнадцать. Но ты ведь не поверишь? Никто не верит.

– Конечно, потому что ты ребенок.

– Я не ребенок! – вскрикнул Тосин. Когда он сердился или нервничал, голос становился высоким. Негодуя, подросток отпустил руку попутчика и отстранился. – Раз и навсегда закроем эту тему. Или ты так хочешь поговорить?

– Совсем не хочу. – Виктор замер, едва лишившись провожатого. – Но молчание мне тоже не нравится. Прости, но я самым эгоистичным образом стремлюсь отвлечься от… себя. – Последнее слово он выдохнул с особым страданием. – В общем, если решишь меня бросить, я, наверное, погибну. Я не мог раньше даже представить, насколько мерзко ощущать себя столь слабым и зависимым. Можем весь путь проделать в абсолютной тишине, если тебе так нравится. Вдобавок к слепоте я могу еще и онеметь, если надо.

Но, похоже, это подросток потерял дар речи… или попросту исчез. Безмолвие не нарушалось ни единым шорохом. Неужели тот обиделся настолько, что всё-таки решил уйти? Такой расклад показался самым жутким кошмаром из всех имеющихся на свете ужасов.

– Тосин, – полушепотом позвал Виктор. Похоже, голос изменил и ему. Нет, не сорвался на писк, но стал сухим и безжизненным. Так, будто этот подросток являлся единственным человеком на планете.

– Тебе, наверное, больно. – Отклик, словно из небытия. Он заставил Виктора вздрогнуть. – Мне так жаль, что я ничем не могу помочь.

– Можешь. Если не станешь пропадать.

– Позволь… – Тосин не договорил. Вместо слов, которые почему-то смутили, он дотронулся до лица Виктора. И как это его не отпугивала кровь?

Внезапное прикосновение вынудило Виктора дернуться, словно он ощутил не человеческую руку, а вновь хлесткий удар горячего провода.

– Ой, прости, – промямлил подросток, удрученный реакцией товарища. – Мне просто нужно было удостовериться, что всё случившееся творится в реальности. Что это не плод фантазии.

– Ну и больное у тебя, однако, воображение, если тебе видится подобная оказия. – Виктор попытался отшутиться и даже выдавил слабую тень улыбки. – Убедился?

– Ага, – понуро ответил Тосин.

– А теперь удовлетворим мое любопытство. Как скоро стемнеет?

– Уже стемнело. – Голос становился безрадостней с каждой репликой.

– Что? – не поверил своим ушам Виктор. – А мы далеко ушли от Бастиона? – Хотелось услышать, что перед взорами путников маячат очертания столицы, но здравый смысл лишь посмеивался над нелепым желанием.

– Мы выбрались из Хамины, зато теперь придется заночевать в лесу. – За фразой последовал сокрушенный вздох.

Что ж, Виктор некоторое время тому назад понял, что они движутся не по трассе. Дорога была настолько неровной, что невольно складывалось впечатление, будто под ногами сплошь кочки, рытвины, овраги и буераки. Ни единого участка, не покореженного землетрясением или самой природой. Идешь, и гляди того шею сломишь. И так на протяжении нескольких километров.

– Отчего мы не идем по тропе? – не удержался от естественного вопроса Виктор. – Это ведь не тайга, а почти парк.

– Тропы? – переспросил Тосин. Кажется, он ухмыльнулся. – Где ж ты теперь их найдешь? Нет больше нормальных дорог. Нет Хамины или ее жителей. Трясло не меньше одиннадцати баллов. Сам ведь, наверное, понимаешь. Земля перевернулась. Вот мы идем, но не знаем, сохранился ли наш город. Что если нам возвращаться некуда? Лучше бы совсем не видеть то, что происходит.

– То есть быть мной? – перебил Виктор.

– Тобой? – протянул подросток. – По любому, тебе легче, нежели мне.

– Конечно, – с едва заметным оттенком возмущения заявил Виктор, – ведь мои младые годы с их неразрешимыми проблемами давно миновали. Твои беды глобального характера. Куда мне с моей слепотой?

– А я родителей потерял! – взорвался вдруг в негодовании Тосин. – Они оба утонули… в один день… вместе. Я остался. Мигом лишился всего, а тут еще… – Он шумно вдохнул, собираясь продолжать, но внезапно сдулся, утратил энтузиазм. – Эх, ничего ты не понимаешь.

Виктор поплатился за сарказм: отныне они шли молча. Время от времени товарищ по несчастью давал знать о своем присутствии, настойчиво ведя за руку, когда незрячий попутчик начинал отклоняться от курса. Понимая, что обидел Тосина, Виктор, тем не менее, не решался извиниться. В конце концов: что за телячьи нежности? В нынешнем мире не подобает злиться по разным пустякам.

– Думаю, здесь остановимся. – Наконец, Тосин подал голос. – Пройду еще сто метров, и у меня ноги отвалятся.

– Ночевать на голой земле и под открытым небом?

– Если у тебя не припрятана палатка и пара спальных мешков за пазухой, – насмешливо проговорил подросток. Видимо, больше не сердился. – Следовало бы развести костер, а иначе рискуем замерзнуть ночью.

– Умеешь добывать огонь из подручных средств? С помощью палок или камней.

– Ну да, путем трения, – Тосин внезапно закашлялся, словно обрывая себя на полуслове. В течение полминуты молчал, после чего добавил, тихо-тихо: – В другой раз попробую.

Он будто бы не желал, чтоб попутчик его услышал. Виктор не подал вида, что разобрал последние слова.

– У меня должна была остаться зажигалка. – Виктор обыскал карманы. Нашел. Слава богу, не потерялась. Передал ее попутчику. Как обычно, в пустоту.

– Замечательно. – Судя по тону, Тосин улыбнулся. – Присядь пока, а я хворост соберу.

Спустя десять минут Виктор различил треск костра и жар от огня. Он ничего не видел, но, ощущая порывы ветра, представлял, как дрожат и рвутся языки пламени. Хвойные ветки, из которых подросток сложил костер, быстро съедались ненасытным огнем, и тот постоянно требовал новую пищу. Виктор подумал о невеселых перспективах, которые сулил ветер, о разбушевавшейся и неконтролируемой стихии огня.

– Кто-то должен следить за костром, – сказал он. – Не хочется проснуться на пепелище обугленными скелетами.

– Кто-то – это в смысле я? – с раздражением и явной претензией в голосе произнес Тосин.

– Разумеется. Это ведь ты у нас глазастый.

Но, кажется, Тосин и не подумал о том, чтобы контролировать разожженный огонь. Вместо этого он полностью оправдал звание глазастого. Виктор притворился, будто спит и не чувствует пристального взора, которым сверлит его попутчик, объединенный с ним общей бедой. Казалось бы, взгляд как взгляд. Что тут экстраординарного? Обыкновенное любопытство мальчишки к человеку, будучи раненному, но всё равно принявшему участие в судьбе подростка. Но нет. Будь всё так просто, Виктор плюнул бы на внимание со стороны Тосина и с чистой совестью погрузился в сон. Загвоздка заключалась в том, что почти осязаемый взгляд Тосина заставлял сжиматься и внутренне содрогаться, как подростка повергали в смущение собственные робкие прикосновения.

Ноющая боль от полученного ожога и усталость таки сумели перебороть дискомфорт и погрузить Виктора в глубокую дремоту. Он не слышал, как Тосин расчистил пространство вокруг костра, освободил землю от сухих веток и листьев, перемешанных с хвоей. До его слуха не донеслось, как потрескивают, догорая, угли.
***
Ночь. Кромешная тьма. На удивление жесткая постель. Ломота в глазах. Но если бы не дуновение ветерка, теребившего растрепанные волосы, он не осознал бы, что спит под открытым небом. Сознание по-прежнему находилось во власти сна. Земля и воздух не холодили из-за наличия костра или… из-за теплого тела по соседству. Чья-то рука лежала у него на талии.

«Удивительно! Мало того, что уснул на улице, так еще и девчонку умудрился подцепить», – в первое мгновение после пробуждения подумал Виктор. Он дотронулся до чужой ладони, которая сомкнулась, сжимая пальцы Виктора. И чужое тело, показавшееся самым родным на всем белом свете, пробормотав сквозь сон что-то невнятное, прижалось головой к плечу соседа.

– Тосин. – Виктор тихонько шепнул имя, внезапно осознав правду. Да, никакую девчонку он в Бастионе не находил.

Часть 2. Откровение

========== Часть 2. Откровение ==========
Не девчонка? Ну и пусть. Здесь никого нет, и никто не узнает, что Виктор провел ночь в обнимку с парнем. Тут ни единой живой души. Быть может, в других городах течение жизни также остановилось. Что если никого больше нет, кроме них? Последние люди на планете. Похоже на постапокалипсический ужастик или бредовое видение. Хотя… нет, это вовсе не кошмар. Признаться, Виктор никогда не ощущал себя столь спокойно, как сейчас. Будто бы Тосин, просто взяв за руку, внес умиротворение. Даже глаза почти не болели. Не то чтобы жжение и стук крови прекратился, но другое, неведомое чувство вытесняло физические мучения, словно волшебным прикосновением. Взрослый мужчина и подросток. Почему же Виктору кажется, что защищают именно его? Почему не наоборот? Ведь Виктор старше. Отчего тогда Тосин обеспечивает поддержку? Оттого ли, что паренек вполне способен продолжить путь в одиночестве, а Виктор не в состоянии сделать шага самостоятельно? Причина в травме? Ну, разумеется, в ней. Повстречайся они раньше, всю ответственность и заботу взял бы на себя Виктор.

«И о чем я только думаю? – внезапно сообразил Виктор. Он с шумом втянул воздух. – Какая к чертям забота? Он ведь мальчишка. А это статья и тюремный срок».

Он чувствовал вину, осознавал нелепость собственных мыслей и поступков, не желал, чтобы Тосин исчезал. Виктор боялся потерять опору и безмятежность, уверенность, подаренную подростком. Виктор нехотя выдернул руку и пальцев, сковавших ее. Следует предотвратить недопонимание: Тосин ни в коем случае не должен допустить, что товарищ по несчастью оказывает ему романтические знаки внимания. Как бы тяжело не было терять частичку мира и покоя, Виктор понял, что поступил верно. Понял утром.

При пробуждении Виктору померещился свет. Нелепо, учитывая, что слепые не могут видеть солнца. Он снова коснулся глаз. Нет, не приснилось – на их месте и впрямь осталось лишь месиво. Ну, или что-то вроде каши, словно в лицо запустили включенный блендер. Может, ужас или элементарное желание пощекотать нервы движет мальчишкой, который постоянно поглядывает на старшего товарища? Если так, то паренек еще больший псих, чем можно было предположить сначала.

– Ты ведь всё еще здесь? – поинтересовался Виктор, садясь, как ему казалось лицом к подростку. Спросил, ощущая, как пристальный взор буравит его насквозь. Ну, а что, если на него в данную секунду пялится зверюга лесная?

– Ага, – тихонько отозвался Тосин. Прежнее восхищение в голосе, от которого у Виктора по спине побежали мурашки. От былого ощущения безопасности и комфорта не осталось ни следа.

– Да ты, мальчик, совсем чокнулся, – с осуждением проворчал Виктор. Не удивительно, что Земля содрогнулась и перевернулась, учитывая нравы современной молодежи.

– Вовсе нет, – рассердился Тосин. – Хватит называть меня ребенком. Я взрослый, абсолютно адекватен. Я способен отвечать за свои поступки. Да я!.. Ты!..

– Подросток задохнулся от возмущения и наплыва чувств.

Как же, не ребенок! Виктор мысленно усмехнулся. Не умеет держать эмоции под контролем, а взрослым себя считает.

– Что я? Договаривай.

– Ты… – Паренек растерялся и понуро выдал: – Наверное, голоден.

– Ага. А еще меня мучает жажда, головная боль и осознание того факта, что мой попутчик с восторгом таращится на мою обезображенную физиономию.

– Вовсе она не безобразная. В крови, правда. – Тосин кашлянул: ему и самому показалось, что тон стал чересчур мягким. – Насчет еды, не обещаю. Вряд ли, поскольку мы практически в глухом лесу. Зато воду не так сложно где-нибудь раздобыть. Я могу обследовать территорию.

– Не надо, – поспешно возразил Виктор. Испугался, что мальчишка уйдет и не вернется. Он готов терпеть лишения, подозрительный взгляд и ежеминутно меняющееся настроение подростка, лишь бы не очутиться в разрушенном мире один на один с собой. Лишь бы не потерять попутчика. – Лучше прямо сейчас двинуться в путь. Авось скорее преодолеем треклятые сорок километров.

Паренек вздохнул:

– Сейчас бы кофе выпить.

– Ага. И сигаретку, – мечтательно добавил Виктор. Они будто бы решили обменяться невыполнимыми желаниями, прежде чем пуститься в дорогу.

– Курение вредно для здоровья, – учительским тоном заявил Тосин. Ну вот, всё испортил.

– Еще чего, Минздрав выискался! Не умничай.

Тосин хмыкнул. Как вчера, робко и слегка трясущейся рукой он коснулся ладони Виктора.

– В таком случае, мы можем идти?

Мужчина кивнул. Опять он будет беспомощным, а мальчишка станет его поводырем. Неужели доверие может быть столь безграничным? Они ничего не знали друг о друге, но Виктор понимал: благодаря Тосину его мир удерживается на плаву. Слепота превратила его в слабого, зависимого. Он стал обузой для попутчика. Станет лишним грузом на плечах родителей, если те еще живы. Зачем подросток тянет Виктора за собой, почему не бросит? Разве не хочет избавиться?

– Ты не хромаешь, – невесело констатировал Виктор. Он заметил, что походка паренька стала твердой и уверенной. Наблюдение должно было обрадовать, но почему-то огорчило. Собственная никчемность накрыла с новой силой. – Без меня ты бы наверняка уже достиг города. Если это благодарность за подъем того камня, то не надо.

Тосин остановился и с силой вцепился в ладонь попутчика так, словно удерживался на краю пропасти. Он нервничает или чего-то боится? Может, прямо сейчас напротив них замер голодный волк?

– Что бы ты ответил на признание? – нерешительно промямлил подросток. Виктор помотал головой, не разумея, о чем собирается токовать мальчишка.

Признание? Да, начало ему не нравилось, но сбежать он не имел никакой возможности. Тосин продолжил: – Если бы кто-то сказал, что знает тебя достаточно давно. Он вовсе не маньяк и не сумасшедший фанат, а просто посторонний человек, который имел счастье видеть тебя прежде, до катастрофы. Взрослый мир заставил его превратиться в одинокую устрицу, которая прячется в непробиваемую раковину, не желая никому открываться. Что если он жив лишь благодаря тому, что может видеть и слышать тебя? Он не верил в судьбу до вчерашнего землетрясения. Это жестоко и эгоистично, – вздохнул Тосин, – и я прекрасно понимаю. Провидение дало ему шанс доказать бескорыстность. Не лишай его жизни, Виктор.

– Что бы я ответил? – переспросил мужчина. – Посоветовал бы выкинуть ересь из глупой головы. Даже если не лжешь относительно возраста, ты всё равно еще ребенок. Впечатлительный. – Он чуть было не сказал «испорченный», но эпитет застрял в глотке. Виктор ощущал ответственность за слова Тосина, за те чувства, что были вложены в признание. Подросток не виноват, хоть и заставил бывалого ловеласа смутиться.

– Вовсе это не ересь! – в гневе выкрикнул Тосин. Резко расцепил свою руку и руку попутчика. – Это правда, потому что я…

И снова он не договорил: испугался чего-то. Внезапный порыв ветра принес холод, сырость и вынудил деревья жалобно скрипнуть, прогибая верхушки крон. Будто бы наступила осень. До слуха долетел шепот листьев, которые переговаривались меж собой о тайнах, о людях, за которыми следили свысока.

– Здесь кто-то есть, – приглушенно сообщил Тосин. – Человек. – Звучало, как бред, но с тем же успехом могло оказаться правдой. Возможно, Хамина разрушена до основания, но кое-кто не погиб. – Оставайся тут, а я проверю.

Виктор услышал быстрый топот. Мальчишка припустил бежать так стремительно, словно его преследовала стая одичавших собак. Вчерашняя травма, похоже, забылась. И что он велел делать товарищу? Оставаться? Ждать его возвращения? Виктор иронично усмехнулся: что ему, слепому, еще делать? Тишина, прерываемая воем ветра, длилась недолго. Считанные секунды минули с того момента, когда Тосин ринулся на поиски или вдогонку некоему человеку. И вдруг черное пустое пространство раскололось от крика. Боль, страх, паника – всё смешалось в этом вопле, и отразилось тупым колким ударом в сердце.

– Тосин! – позвал его мужчина.

Молчание темной густой пеленой накрыло Виктора. Его согнуло пополам, будто от удара. Боль в обожженных пульсирующих глазницах обрушилась с возросшей мощью. Испугался одиночества? Осознал беспомощность? Ему чудилось, будто шорох листьев это злорадный хохот лесных богов, потревоженных несчастными людьми. Деревья смеялись над ним: «Никогда тебе не попасть домой!»

– Тосин, – выдохнул Виктор. Тихо. Никто не услышит. Несмелый шаг туда, куда, по его представлениям, метнулся мальчишка. Пошатнулся. Замер. – Прости.

«Никто не приведет тебя домой», – продолжали потешаться деревья.

– Я не хотел тебя обидеть, – Виктор разговаривал сам с собой, поскольку собеседника не было рядом.

«Погибнешь в одиночестве. От голода, холода и жажды», – не прекращали щебетать листья.

– Меня не страшит одиночество. И смерть тоже. – Несколько шагов по бугристой земле. Вытянутые перед собой руки постоянно натыкаются на грубую шершавую древесную кору. – Я должен найти тебя, чтобы сказать. Я не собственной беспомощности боюсь. Боюсь лишиться тебя.

Исповедь. Никому, лесным богам, самому себе. Внезапно родившаяся в сознании, неожиданно искренна. Неужели вправду дрожит от мысли, что потеряет Тосина? Почему? Из-за недавнего признания подростка? Из-за чувства защищенности и спокойствия минувшей ночью? Что ж, знал бы, ответил.

– Правильно ли я иду? Вдруг направление противоположное? Нет, неизвестность и сомнения убьют меня.

Виктор не понимал, куда движется. Казалось, он заблудился, был полностью дезориентирован. С трудом перебарывал желание усесться под деревом, чтобы преспокойно дождаться смерти. Куда идти дальше, если он ничегошеньки не видит? Он лишь осознавал, что не может сдаться, должен отыскать Тосина. Потому шел, не зная дороги, опираясь на чутье. Слепая собака, у которой отняли обоняние, но не лишили природного стремления сохранить в себе, во что бы то ни стало, дух ищейки. Или просто человек, свихнувшийся на нервной почве.

Ветер дул всё сильнее. Вот-вот, и разразится настоящий ураган – необычно для северных широт. Впрочем, отныне даже снегопад среди лета не должен вызывать прежнего недоумения. Магнитные полюса планеты поменялись, Гольфстрим сместился к Арктике, где стремительно таяли ледники. Оттуда и массовые затопления. Землетрясения, пробуждение древних вулканов. Мир катился в бездну. А Виктор думал лишь о том, как отыскать Тосина, спасти одну юную жизнь, будто бы существование подростка имело смысл.

– Для меня, – сердито ответил себе Виктор. – Имеет значение для меня.

Сквозь завывание ветра мужчина услышал тихий всхлип. Сначала не поверил. Замер. Может, снова шутки листвы?

– Тосин, ты здесь? – Решил удостовериться в здравомыслии и отсутствии галлюцинаций.

– Виктор. – Слабый голос прозвучал снизу, словно из-под земли.

Не исчез! Не бросил!.. Жив!.. Близко!..

Вихрь эмоций, внезапная радость едва не свалила с ног. Он едва не бросился, сломя голову, навстречу. В последний момент его остановило предчувствие опасности, поджидавшей впереди. Там ловушка, в которую по неосторожности угодил подросток, и слепой не хотел бы повторять его ошибку.

– Что произошло? – спросил мужчина, с трудом сохраняя спокойствие. – Ты где?

– Здесь обвал. Не приближайся, – хныча, словно побитый щенок, предостерег мальчишка. – Я оступился, земля поплыла под ногами, и вот я тут, в расщелине. Стоило выбираться из Бастиона! – Кажется, на сей раз, Тосин вовсе расплакался. – Только ради того, чтобы погибнуть под пластом земли и песка?

– Ты не погибнешь! – строго прикрикнул на него Виктор, а тише добавил: – Не позволю. – Ему почудилось, что они вновь возвратились в Хамину, где подростка завалило камнями, и тот не мог выбраться самостоятельно. Мальчишке требовалась помощь, и Виктор в глубине души даже ликовал. Это была радость от того, что мужчина, будучи незрячим, всё равно оставался нужным. Нужным, но бесполезным. Пугающая истина внезапно осенила Виктора: никому он не поможет, ни себя не спасет, ни попутчика.

– Глубоко? – Мужчина старался идти осторожно, но продолжал спотыкаться на каждом шагу. То ли не привык к темноте, то ли почва была неровная.

– Метра три, наверное.

Шум листвы заглушал слова, ответ улетал, гонимый дуновением ветра. Виктор не понимал, рядом Тосин или далеко. Ему пришлось сделать еще несколько шагов вперед, пока его не остановила пошатнувшаяся земля. Мужчина инстинктивно отпрянул, присел, ощупывая пространство перед собой. Дальше двигаться нельзя – он уперся в провал. Дальше – только сырая земля с травой вперемешку и пустота.

– Ты не сможешь до меня дотянуться? – спросил Виктор, обращаясь в темноту, но зная, что Тосин где-то там.

– Я подняться не могу. Я… вообще никогда не встану. Я погибну здесь. Уходи. Я… у-у-умру тут! – Подросток снова разрыдался.

Что за пессимистичный настрой?! Они выжили во время сильнейшего в истории Европы землетрясения, под камнепадом. Проделали большую часть пути до города. А теперь, из-за малейшей неудачи мальчишка закатил истерику. Ну, не ребячество ли?

Виктор подобрался чуть ближе к краю, провел по нему ладонью, словно очерчивая границу, представляя ее визуально. Песок, спутанная трава, высохшие поломанные корни, листва и жесткая хвоя. Что ж, сказал себя мужчина, не так страшно, как в первый раз там, в Бастионе. Он сел, свесив ноги с обрыва, как будто собирался порыбачить на берегу болота.

– Что ты делаешь? – Панический возглас рыдающего Тосина.

– Ты же не собираешься подниматься, – сохраняя невозмутимость, ответил Виктор. – Значит, я спускаюсь к тебе.

– Не глупи. Я всё равно умру. Мы застрянем тут вместе. Уходи.

– Прекращай скулить, малолетняя сволочь! – неожиданно прикрикнул на подростка Виктор. Похоже, нервы сдали, но Тосин заткнулся. Даже всхлипывать перестал, на несколько секунд. – Из-за тебя я тут. Сначала ты заставил меня бороться за жизнь, выбираться из Бастиона. Если бы не ты, я так и валялся бы там по сей момент. Умер бы, наверное, уже. Так ведь тебе же понадобилось, чтобы я вытаскивал тебя из-под завала! А теперь вдруг решил сдаться? Нет уж, не позволю тебя погибнуть тут, в одиночестве. – Под ногами посыпался песок. Знакомое ощущение. Человека неумолимо затягивало в пропасть. – Ну вот, ничего ужасного, – констатировал Виктор, когда он, словно по горке, скатился вниз. – Тосин?

– Я тут. – Он едва сдерживал судорожные рыдания. Точнее, совсем не сдерживал всхлипы.

– Когда же ты прекратишь хныкать? Я ведь здесь, чтобы помочь. Ты не умрешь. Понял меня?

– А ты… ты не… не обзывайся больше.

– Что? – не поверил Виктор. – Обиделся, что ли?

– Не то чтобы, – уклончиво отозвался подросток. – Просто неприятно.

– Итак, в чем наша проблема?

– В моем невезении и в твоей глупости, – огрызнулся Тосин.

– Ну, то, что я не самый умный, я и без тебя подозревал, – примирительным тоном ответил Виктор. Похоже, подросток сидел или вовсе лежал на земле. Мужчина решил последовать примеру товарища и уселся на пятки, подогнув под себя ноги. Таким образом, он был почти уверен, что не свалится дальше в пропасть, если там есть куда падать. – А теперь хотелось бы конкретного пояснения.

– Кажется, люди мне лишь померещились. Зато в погоне за химерами я наступил на коварный корень, который утащил меня в овраг.

– То есть тут есть древесные корни? – В голосе мужчины мелькнул энтузиазм. – А под нами не кипящая лава? С помощью корней мы можем выкарабкаться наверх.

– Не можем, – резко оборвал его подросток. Слышалась злость, за которой мальчишка пытался спрятать слезы. – Мы в ловушке. Это похоже на песчаную воронку. Не хватает только гигантской осы или паука, который вырыл эту западню. К тому же, – добавил он быстро, пока не разыгралось воображение, – на сей раз, я серьезно повредил ногу. Я пробовал подняться, но не сумел. Наверное, вывих. Из-за гребаного корня! Он будто бы нарочно опутал меня.

Виктор протянул руку, словно собирался убедиться, что попутчик не лжет и действительно пострадал от предательских останков дерева. Едва он коснулся раненой лодыжки, как Тосин с писком дернулся.

– Больно? – взволнованно осведомился Виктор.

– Н-н-нет, – заикаясь, проговорил Тосин. Он тяжело вздохнул и попытался отодвинуться от товарища. Увы, пятиться было некуда. – Ты зря пришел. Конечно, можешь попытаться выбраться из воронки, но песок осыпается, так что задумка обречена на провал. А я умру здесь, – упавшим тоном закончил подросток.

– Не выдумывай. Вылезем отсюда вместе, вернемся в город тоже вместе. Никак иначе. Понял меня? Не можешь идти? Не проблема. Я понесу тебя, ведь ты, вроде, мелкий. Я справлюсь. – Он услышал очередной всхлип. – Что опять случилось?

– Как ты нашел меня? – справляясь с судорожными рыданиями, пролепетал Тосин.

Виктор нервно сглотнул. Шел по зову сердца. Не выбирал, не гадал, а просто знал верное направление. Как объяснить это мистическое стечение обстоятельств подростку?

– Не понимаю, – неуверенно произнес мужчина. – Повезло.

– Ты, правда, мог бы нести меня на руках? – спросил Тосин, не переставая вздрагивать от слез. – Если бы я был не в состоянии идти самостоятельно.

– Конечно. При условии, что прекратишь строить из себя недотрогу и вздрагивать, как от тока, от каждого прикосновения.

– Я никого из себя не строю.

Виктор вдруг почувствовал, как Тосин положил голову ему на колени. Вот уж и впрямь не недотрога!

– И еще, – строго добавил Виктор, – забудь ту ерунду, которую болтал. Я имею в виду то твое нелепое признание. Ты еще маленький, и заблуждаешься насчет настоящих чувств, да и судьбы не бывает.

– Это всерьез, – вперемешку с рыданиями простонал подросток. Он обхватил попутчика за талию, словно боясь, что тот его оттолкнет. – Я не шучу. Это не глупости.

– Что мне сделать? – со вздохом спросил Виктор. Еще немного, и малец начнет веревки из него вить. – Что сделать, чтобы ты перестал реветь?

– Спой мне, – неожиданно выдал Тосин.

– Что? – Просьба мальчишки обескуражила Виктора. Разумеется, учитывая музыкальную карьеру, он кое-что смыслил в нотах. И всё-таки растерялся. – Я вовсе не умею. Голос у меня не слишком хороший. Тебе не понравится.

– Не решай за меня. Называешь меня ребенком, вот и представь, будто поешь колыбельную больному ребенку.

Мужчина задрал голову, словно ища у неба подсказку. Глубоко вздохнул, как будто набирая воздуху перед погружением в подводную бездну. Ветер усилился. На лицо падали редкие дождевые капли, крупные и холодные. Они приятно освежали после утомительного дня, а уж глаза Виктора, как никогда, нуждались в прохладе.

– Пеняй на себя, – шепнул Виктор, наклоняясь к Тосину. Быстро намокшие волосы подростка остужали разгоряченную кожу, и Виктор вдруг понял, что не сможет отстраниться, не взирая на трезвый голос разума.

Ветер доносит, что не всё в порядке,
Один устает, не может и другой.
Видно, как волк воет на луну,
Но не видно рябины, распускающей листья в утренней росе.
Я размышляю об этом, когда смотрю на юг.
Там не бряцает копьями стужа после ядерной войны,
И не светит солнце так, что ему самому стыдно.
С мелководья пешком можно выйти на сушу,
Но мы идем, засевая ветер…

Виктор внезапно замолчал, прерванный поцелуем. Прохладные от дождя, соленые от слез, губы Тосина. Разве можно думать о чем-то ином, когда рядом столь искренний и бескорыстный любящий человек? Виктор не думал. Осознавал, что поступает скверно, и всё равно не думал. Скорее всего, они погибнут в течение последующих суток. Разве не имеют права хотя бы теперь, в преддверии финальных дней планеты, делать то, что желает глупое сердце, а не то, что велит черствый здравый смысл? Виктор на пару мгновений почувствовал себя абсолютно счастливым оттого, что повстречал Тосина, пусть перед смертью, пусть без шанса увидеть попутчика, и пусть даже тот – парень…
Комментарий к Часть 2. Откровение
В тексте использована песня "Северный хлеб" группы Viikate

@темы: творчество автора, оридж и фанф